– Ведите себя прилично! – сделала замечание семнадцатилетняя девушка, наводя фокус почетче на человеческий суповой набор.
Стоявшая рядом с молодой девушкой, женщина, в нарядном вечернем платье, с бусами и огромными клипсами, толкнула странную пару:
– Отойди, юродивый! Закрываешь виды!
– Душегубы! – жутко заорал в ответ.
Выползали потравленными насекомыми умирать наружу. Сто лет в ожидании машин скорой помощи. Тот самый в американской кепке с надвинутым козырьком на глаза, сдавал курс молодого бойца: преодолел по-пластунски не один десяток метров, хотя его удерживали, умоляли потерпеть. Яшу настигла вторая мутная волна желания перерезать мученику горло, но удержался, не был уверен, что и после не будет ползать, вздрагивать, плакать. В тайге довелось наблюдать. Лисица задавила косого. Сжала челюсти и несколько раз встряхнула, заяц повис мягкой, благодарной игрушкой. Яша переживал. Люди не умеют безболезненно умерщвлять.
Страх, заключенный в решетку сознания, вырвался буйным сумасшедшим, выгреб наружу пластилиновую кашу скромного утреннего перекуса, разгромил остатки былого хладнокровия и достоинства. Била дрожь. Не мог согреться. Кое-как справился с молнией и всеми застежками на куртке. Поднял воротник. Поймал себя на фразе, повторяемой скороговоркой:
– Отче, наш… Отче, наш… Отче, наш…
В голове же, параллельно популярной молитве вертелся дерзкий, привязчивый припев глумливой песенки:
– Арам Зам Зам, Арам Зам Зам, Гули Гули Гули Гули Гули Рам Зам Зам…
Сойдясь с таксистом в цене, достойной разве иностранных космических туристов, очутился в гулком, необустроенном фаэтоне. Понял, отчего замерзал. Куртка, рубашка под ней, джинсы, матерчатые вставки на кроссовках в меленьких, частых отверстиях. Некто изготовил огромный дырокол, продырявил одежду.
С женой не встречался ни намеренно, ни случайно. Оставил в другом городе. Разговаривал умозрительно, сонно, расслабленно, по пути на работу. Теперь благоверной было чересчур много. Тоскливо улыбался внутренней диалоговой пустоте. Ближние, тем паче, дальние окружения интересовались ими. Со дня на день ожидали увидеть вместе. На опасные вопросы, изламывался, сидел ли, стоял, не важно, искривлялся старой опрысканной деревяшкой; сколько не храни от вредителей, принудительно не опыляй, плодов не добьешься. И те, кто спрашивали, подозревали сколиоз ли, сутулость, чувствовали себя некомфортно, понимали: удачней и к месту смотрелось бы даже «не грызи ногти». Неудобно за Яшу. Отвечал невнятно, словно простудился. Однажды выдал на даче у товарища. Собрались втроем на день Победы.