– Досталось вашей армии в Ковельской бойне, – обронил грустно Костовский. – Ты-то не знал, нижним чином был тогда. Потери, наш молодой друг, были ужасными, полегло за всю операцию несколько десятков тысяч бойцов. Редутов Геннадий Никодимович в госпитале лежал в одной палате со знакомым офицером из 3-й Гвардейской пехотной дивизии. Тот сказал, что у них из ста восьмидесяти боевых офицеров в четырёх полках осталось в строю меньше тридцати. И всё же в начале сентября у Свинюх наши молодцы-преображенцы и измайловцы пленили почти тысячу австрияков, а ещё захватили орудия, миномёты, пулемёты.
– Вообще, на всех флангах мы боролись на славу, – поддержал разговор Редутов. – Помню, как наша 1-я Заамурская пехотная дивизия атаковала резервную германскую дивизию. Мой командир полковник Циглер повел свой полк на германскую проволоку. Мы преодолевали заграждения под ураганным огнем. Как забыть старика Циглера! Он был впереди цепей и всех подбадривал. Солдаты захватили бившую в упор батарею и пленили и офицеров, и свыше полутора тысяч нижних чинов германцев, и захватили орудия и пулемёты. А смелые атаки Крымского конного полка! Наконец, 6-я армия вела в Лесистых Карпатах поистине геройские бои.
– Но, увы, – тяжело вздохнул Костовский, – к середине сентября враг спутал нам карты, крепко ударив по 10-й Сибирской дивизии, мы потеряли сто боевых офицеров, тысячи стрелков, несколько орудий и почти пятьдесят пулемётов. А выручила нас 3-я Гвардейская пехотная дивизия.
– Лев Константинович, а я в госпитале слышал, что некоторые офицеры и солдаты считали Каледина по некоторым боевым операциям не очень-то решительным генералом. Так ли это?
– Это можно говорить, сравнивая его с решительным Гурко. Это действительно энергичный полководец. С него можно брать пример. Будь он назначен вместо Каледина, так Владимир Волынский и Ковель наши войска взяли бы ещё в начале Брусиловского наступления. Каледин хороший генерал, но уступал в стратегии и тактике генералу Гурко. Много можно говорить о той поре. Немало было храбрых военачальников. Например, командующий двадцать пятым армейским корпусом генерал Корнилов. Если бы не предательство временщика Керенского, Лавр Георгиевич не позволил бы большевистской заразе поразить Питер, а после и Россию.
– Как полагаете, Лев Константинович, удастся верным присяге воинам положить на лопатки большевиков?