— Спокойной ночи, принцесса. — Назар поцеловал дочь и отдал
её в руки Евдокии, а сам, выйдя из детской, пошёл в столовую, где его должна
была ждать Лиля. Он шёл по длинному коридору, в надежде увидеть её, сидящую за
столом и покорно ждущую его прихода. Коршунов помнит, как сидел в её комнате и
ждал, когда она проснётся. Смотрел на девичье личико, которое было влажное от
слёз и подрагивающие губы. Они были такие манящие, что даже сейчас он
представлял их на вкус и как врезается в них своими губами и жадно целует. И
вот опять стоило только вспомнить эту девчонку, как член уже в боевой
готовности. Ещё чуть-чуть и штаны треснут от напора. Он подошёл к дверям
столовой, положил руки на ручку двери, сделал пару вдохов и выдохов, натянул на
лицо довольную рабочую улыбку и распахнул широкие двери. Улыбка сразу же спала
с его губ. В столовой никого не было. Но стол был накрыт на две персоны.
— Татьяна! — крикнул Назар во весь голос, что зажгло
голосовые связки и в столовую в ту же секунду вошла женщина в белом фартуке и
поварском колпаке. — Тань, я же сказал позвать Лилю на ужин.
— Назар Юрьевич, она сказала, что не голодна и не
спустилась. — Женщина опустила свои глаза в пол.
— Ну-у-у, твою ж мать! Только мне этого ещё не хватало. На
работе придурков полно, так ещё и дома мозг будут выносить. — Он опёрся двумя
руками о край стола.
— Может, тогда я ей отнесу в комнату, пусть поест девочка,
а то ведь вообще из комнаты не выходит?
— Нет, я сам отнесу. Собери всё! — выкрикнул он, и самому
тошно стало. Поужинал, блядь! И на что я рассчитывал? Что приду домой, а меня
тут с распростёртыми объятиями ждут? Как бы не так!
И пока кухарка раскладывала ему еду и ставила на поднос
тарелки со вкусно пахнущими блюдами, Коршунов налил в стакан виски и опрокинул
его, выпивая всё до последней капли. Поужинал, твою мать! Настроение ни к чёрту,
а ещё и девчонка решила зубки свои показать. Ну, ничего, ещё и не таких ломали.
Он покажет, кто здесь хозяин. И вообще, радоваться должна, что её не купил один
из тех жирдяев-богачей, которые по ней слюни свои пускали. Зашёл в спальню без
стука, с подносом в руках, а она всё ещё сидит на окне. Прижала свои ноги к
груди и обняла их руками. Ну прямо мученица! Как будто её целый день плётками
хлестали и под палящим солнцем держали. Отчего-то ещё злее стал, что даже
желваки заиграли.