Коктейли перед едой, подобно американцам, вино и бренди, подобно французам, пиво, подобно немцам, виски с содовой, подобно англичанам, а поскольку нынче они живут уже не в двадцатых – та жуткая смесь, что напоминает коктейль в гигантском бокале, приснившийся в страшном сне.
Сэр Фрэнсис Эллиот,[2] король Георг, ячменный отвар и шампанское.
Не пьет полгода и терпеть не может никого из тех людей, что нравились ему, когда он был пьян.
Посылаешь оркестру второсортное шампанское – никогда, никогда больше так не делай.
Лонсдейл: «Ты не хочешь так много пить, потому что совершишь кучу ошибок и расчувствуешься, а чувствительность деловым людям ни к чему».
Адреса у него в кармане – большей частью бутлегеры и психиатры.
От него редко пахло спиртным, потому что он заболел туберкулезом и уже не мог свободно дышать.
Возможно, пьяница, склонный к приступам сентиментальности, негодования или жалобной плаксивости.
Пьяница возле «Маджестика» и его забег на сто ярдов.
Он вернулся в ванную и залпом проглотил весь спирт для растирания, гарантировав себе сильнейшее расстройство желудка.
Впереди показались две коричневые бутылки портвейна с белыми этикетками, вскоре превратившиеся в чопорных монахинь, которые обожгли нас невинными взглядами, когда мы проходили мимо.
Когда он мочился, звук напоминал вечернюю молитву.
В двадцать лет пьяница, в тридцать развалина, в сорок покойник.
В двадцать один год пьяница, в тридцать один человек как человек, в сорок один веселый добряк, в пятьдесят один покойник.
Тогда на много лет я запил, а потом я умер.