После этой процедуры я, наконец, выдохнул с облегчением: всё, баста, закончились мои страдания! Теперь мне не страшен ни черт, ни дьявол, ни отлучение от «церкви», то бишь, от лаборатории! Теперь я могу смело занять у кого-нибудь деньги на восстановление этой рухляди!
А на сегодня с меня достаточно. От переполнявших меня эмоций у меня не было ни сил, ни желания заниматься уборкой. Всё завтра. А теперь скорее домой – ужинать, отдыхать, предаваться безделью и радости жизни! Жаль, что у меня не осталось дома ни капельки спиртного, чтобы отметить мой триумф. Сейчас было бы самое время!..
Перед уходом я последний раз окинул взглядом основное помещение лаборатории, ничуть не пострадавшее от взрыва в подсобке, если не считать отвалившегося с потолка большого куска штукатурки, и с удовлетворением закрыл дверь на ключ.
– Медик, я дома! – как обычно, поприветствовал я кота, который развалился на моем рабочем столе – своем излюбленном месте. – Сегодня, брат, мы будем с тобой пировать! – я подмигнул ничего не подозревавшему Медику и достал НЗ – импортный кошачий корм, который я купил когда-то по случаю, наслушавшись навязчивой рекламы по ящику. – Для тебя сочное мясцо вместо сухого корма, а для меня… – я задумчиво посмотрел на пустые кухонные полки и видавший виды хозяйский холодильник, – …придется что-нибудь прикупить!
Обеспечив праздничным ужином кота и переложив драгоценную ампулу на рабочий стол, чтобы после сытной еды уже внимательно рассмотреть порошок, я со спокойным сердцем и сознанием выполненного долга, постучался к соседке, что жила напротив – бабе Вале – пожилой доброй женщине. Занимал я у нее очень редко. Только в особых случаях. И сейчас был именно такой.
Вернулся я в прекрасном расположении духа, несмотря на то, что после покупки закуски и бутылки марочного конька – чего там мелочиться! – денег хватило бы разве что только на проезд. Возместить весь ущерб полностью я рассчитывал из второй части честно заработанного гонорара. В душе я надеялся, что Иннокентий Вениаминович на этом не остановится и на радостях подкинет еще какую-нибудь работенку, оплачиваемую столь же щедро.
Я взглянув на свой стол и обомлел: пробирки не было! Зато на нем в луже затхлой воды валялась опрокинутая ваза со сморщенным цветком, который уже давным-давно я собирался выкинуть.