Она решила встать, чтобы размять немного ноги, но за дверью вдруг послышались шаги. Затем дверь распахнулась, и в подвал ввалился избитый брат Йоханнес. Он рухнул на пол и замер возле Магдалены.
– Хорошо тебе повеселиться с девкой цирюльника, изверг! – насмешливо крикнул один из мужчин, стоявших с мушкетами у входа. – Только оставь от нее что-нибудь и не сожри под конец, как часовщика.
Конвоиры засмеялись, и дверь с грохотом захлопнулась.
Некоторое время раздавалось лишь хриплое дыхание аптекаря. В конце концов Магдалена склонилась над ним и осторожно тронула за плечо.
– Как… как вы? – спросила она нерешительно. – Может, вам…
Брат Йоханнес вдруг приподнялся и безмолвно уставился на нее. Магдалена тихонько вскрикнула и отскочила. И без того безобразное лицо монаха было разбито до неузнаваемости, оба глаза заплыли, кровь капала с мясистых губ на пыльный пол. Йоханнес походил теперь на восставшего из могилы с монастырского кладбища. Он забился в угол, ощупал распухший нос и прогнусавил:
– Бывало… и похуже. И это ничто по сравнению с тем, что мне еще предстоит. Я-то знаю, что меня ожидает.
Магдалена с недоверием смотрела на скорченного монаха. Симон обнаружил на месте преступления окуляр аптекаря, кроме того, он оказался свидетелем ссоры между Йоханнесом и часовщиком. Всем своим поведением аптекарь навлекал на себя подозрение. Он, вероятно, был убийцей двух или даже трех человек. Но, взглянув на него теперь, избитого и окровавленного, точно раненый зверь, Магдалена исполнилась жалости к нему. Она оторвала кусок ткани с передника и протянула монаху:
– Вот, возьмите. Иначе никому будет не разглядеть вашей милой внешности.
Йоханнес слабо улыбнулся, лицо его в тусклом свете походило на гримасу неумело сшитой куклы.
– Спасибо, – пробормотал он. – Я знаю, что далеко не красавец.
– Можно ли по этой же причине называть вас убийцей, нужно еще выяснить.
Магдалена снова заняла свой угол и стала наблюдать, как Йоханнес вытирал лицо. Мухи норовили сесть на его окровавленные губы. Монах отгонял их, но они не оставляли своих попыток, и Магдалена невольно подумала об упрямом и запоротом быке.
– Ты, должно быть, жена цирюльника, – проговорил монах через некоторое время, теперь он хоть немного походил на человека. – Тебе уже лучше? Он говорил, тебя мучили колики в животе.