Тот, кто догонял, хватает ее за плечо. Она вскрикивает.
– Проснись, бедолашная, простудишься! – слышит Таня чей-то голос и открывает глаза. Вокруг темно. В лицо ей тычется холодный нос, горячий шершавый язык облизывает щеки, зверь поскуливает. Она рывком садится, прижав к груди руки. Отводит голову от пса, напряженно всматривается в темноту.
– Не бойся, – говорит женщина. – Серый, пошел вон! Ты что, хворая? Можешь встать?
– Могу.
Она пытается подняться. Женщина помогает, придерживая ее за локоть. Пес тычется головой ей в колени.
– Помалу, помалу, – приговаривает женщина. Лица ее не видно. Похоже, не очень молодая – голос глуховатый, неторопливый. – Пойдем, тут недалеко. Километров пять будет, не боле.
– Куда?
– Ко мне, в Городище. Я из Терновки иду, там Катя Дуб рожала, все никак не могла разродиться. Первый ребенок. Я и сидела.
– Вы врач?
– Фельдшер. Пошли?
– Пошли. Почему у вас нет дороги?
– Была чуток в стороне. По ней давно никто не ездит. Да и некому, заросла. По проселку ближе. Городище на обочине, у нас тыквы хорошо родят, когда-то большое хозяйство было, японцы покупали.
– Японцы? Зачем им тыквы?
Женщина рассмеялась.
– От старения. Это знаешь какой овощ! От всех бед. Сейчас уже не то, так, ро́стим немножко для себя. Медпункт закрыли, клуба и то нет. Молодых почти не осталось. А у нас места хорошие, и климат. Говорят, скоро закон про землю примут, вот новый хозяин нас и погонит… поганой метлой. Зажились, скажет. Ну да посмотрим. Даст бог, и не вспомнят про нас. Глаза им отвести – и, почитай, нас и нет вовсе. Тут и старый лес рядом, такие есть чащи заповедные – страх! Не приведи господь заплутать.
Татьяна не все понимала, но послушно кивала. Они шли и неторопливо беседовали. Таня все ожидала, что женщина спросит, что она тут делает в неурочный час и одна, и придумывала, что ответить. Но та все не спрашивала.
– Меня зовут Марина, – сказала женщина. – Меня тут все знают. Марина Дробут из Городища. Тетка Марина.
– А я – Татьяна.
– Таня? – Женщина вдруг тихо рассмеялась. – Вот и познакомились. Очень приятно, Таня.
И снова ни о чем не спросила, что удивило Татьяну. Она чувствовала неловкость и попыталась объяснить, зачем она здесь.
– Я ехала к родственнице, тут недалеко, уснула и проехала. – Ей было стыдно врать, но куда денешься? Не объяснять же все чужому человеку. – А завтра…