– А! – сказала Элина, выпустив дым в сторону изящным облачком.
У нее был отличный маникюр; ногти, покрытые свежим лаком, блестели и притягивали к себе взгляд. Этот алый лак должен был возбуждать Грушина, но, по правде сказать, он его пугал. Красные ногти, высокие каблуки, чересчур откровенные взгляды… Все это в его представлении было связано с женщинами-вамп, делающими из мужчин марионеток.
– Куда-то наш официант пропал, – заметила Элина, озабоченно повертев головой. – Пойду поищу его. Очень хочется мороженого. Так жарко, ты не находишь?
Она вскочила и метнулась по проходу к двери, ведущей непосредственно в кафе, находящееся под крышей. Однако, очутившись внутри, вместо того чтобы звать официанта, Элина достала мобильный телефон и быстро набрала номер.
– Костик, ты сволочь! – выпалила она, когда услышала в трубке знакомый голос. – Ты сказал, что Грушин любит фильмы нуар. Я, как дура, смотрела все эти «Просыпаюсь с криком» и «Они живут ночью», заучивала фамилии режиссеров, а оказалось, что твой дружок сходит с ума по дешевым французским комедиям!
– Но послушай, Элина…
– Что – Элина? – передразнила она. – Немедленно скажи мне, что ему близко.
– Кроме работы?
– Может быть, вы куда-нибудь вместе ездили, что-то делали. Футбол, бокс, дайвинг… Китайская философия, наконец! Мне нужно его чем-то зацепить.
– Ну… В прошлом году мы ездили на рыбалку…
– Отлично! – воскликнула Элина и прервала разговор. Засунула телефон в сумочку и вернулась за столик, улыбаясь самым обольстительным образом.
– Ты разминулась с официантом, – сообщил Грушин, вертя в руках чайную ложку. – Я заказал для тебя пломбир с орехами.
– Мой самый любимый сорт, – соврала Элина. – Ты такой внимательный, Дима.
При этом она подумала, что испокон веков женщины врали мужчинам, и все лишь для того, чтобы понравиться. Почему-то всяким делам, кроме любовных, вранье вредит. Но если речь идет о соблазнении, без коварства и подтасовок не обойтись.
От неожиданной похвалы Грушин пошел пятнами, сделавшись похожим на больного корью. Его дама снова закурила, отмахнувшись от наевшейся сладкого, опьяневшей осы.
На Элине было узкое платье с глубоким вырезом. Платье означало, что она рассчитывает на нечто большее, чем формальный ужин. Грушин надел костюм – не какой-нибудь праздничный, а вполне обычный, серийный. Вероятно, это была своего рода защита от нападения.