Не помню, что мне снилось ночью. Вначале был холод и тьма,
которые медленно подкрадывались со всех сторон, затягивая в свою
пучину, а затем пришло тепло. Оно окутало совершенно неожиданно,
принося с собой покой. За этим теплом я и потянулась, в какой-то
момент осознав себя лежащей не на тонком одеяле, а на мужской
груди.
– Зачем? – тихо спросила я, не поднимая головы и не имея
никакого желания выбираться из теплого кокона в холодное серое
утро.
– Ты дрожала, – ответил Кощей равнодушным голосом.
– Костя…
– Пожалуйста, просто помолчи. Ты замерзала, я не дал тебе
простудиться. Никакого подтекста, никаких намеков.
– Ты никогда не умел врать.
– Умел, только не тебе. Пора вставать.
Я молчала. Не открывая глаз, вдыхала мужской аромат и думала.
Пыталась вспомнить, когда все это началось, и не находила
ответа.
С Константином я впервые встретилась, когда он был десятилетним
мальчиком. Несчастный ребенок, лишенный родительской любви. Его
окружали наставники, призванные воспитать будущего правителя. Он не
играл со сверстниками, все время отдавая учебе и поездкам по
царству. Никогда не слышал похвалы от отца – тот был слишком занят
собственными проблемами. Все время ходил с ушибами и ссадинами,
полученными на тренировках. Никто не видел, как он плакал,
замазывая раны мазями. Не слышал, как он шипел сквозь зубы от боли.
А я знала…
Обычно никто из окружающих не мог пошатнуть моего равнодушия,
но, кажется, тогда заклинание хозяина впервые дало сбой, и я
пожалела ребенка. Вначале обрабатывала ушибы, одновременно заживляя
наговором особо глубокие раны. Затем беседовала с мальчишкой,
отвечая на многочисленные вопросы. А после…
– Гроза приближается, – раздалось над головой.
Константин осторожно посадил меня и отошел к костру. Вернулся
уже с кружкой травяного сбора.
– Сколько у нас времени?
– Около двух часов. Может, меньше.
– А сколько нам идти до места?
– Дольше.
– Тогда предлагаю немедля выдвигаться, а прямо перед грозой
снова сделать привал. Не хочу задерживаться в этом месте дольше
необходимого.
– Как скажешь.
Царевич не стал спорить, а вернулся к костру, у которого уже
сидели мальчики. Я перехватила взгляд, которым сверлил Константина
Богдан, и мне это очень не понравилось.
Собрались все быстро, а вот двигались чрезвычайно медленно. Лес
неожиданно стал гуще, а земля словно засасывала, мешая нормально
переставлять ноги. Девочкам, не привыкшим к физическим нагрузкам,
приходилось особенно тяжело. К тому моменту, как раскаты грома
начали сотрясать землю, мы не прошли и половины намеченного. Самое
неприятное заключалось в том, что гроза застала нас прямо в лесу,
среди покосившихся от старости деревьев и сломанных веток.