В тот вечер Ханс Петер пересел на скамью и уступил ласси местечко поближе к очагу. Обычно он сидел там ради яркого света, да и бросать стружку в огонь так сподручнее, а вот тепло ему не требовалось. Казалось, холод не пронизывал его до костей, как остальных членов семьи. Ханс Петер утверждал, будто побывал в месте, где холоднее, чем в аду, и с тех пор разучился мерзнуть.
– Вот, ласси, – сказал старший брат, показывая кусок дерева. – Это что?
К двенадцати годам сестренка уже узнавала многие странные символы.
– «Олень», – бойко ответила девочка. – Только маме не показывай: она очень рассердится.
Ханс Петер подмигнул ей, причем куда дружелюбнее, чем Аскель:
– Не волнуйся. Не успеешь ты наморщить свой хорошенький носик, как эта деревяшка превратится в ложку с обвитой цветами ручкой.
Тут дверь их маленькой хижины распахнулась, и внутрь влетел пятнадцатилетний Эйнар. Второпях он оставил дверь открытой настежь, впустив в дом ветер и снег. Юноша застыл посреди общей комнаты, упершись руками в колени и пытаясь отдышаться.
Остальные члены семьи, кто был дома, уставились на него. Лишь через несколько мгновений шестнадцатилетняя Катла метнулась закрыть дверь. Едва заперев тяжелую створку на засов, она повернулась к Эйнару.
– В… в… в де… деревне, – выдохнул он. – Йенс Педерсон говорит, он его видел.
– Кого видел? – спросил Аскель из угла, где начищал свои изношенные сапоги.
– Упаси меня святые угодники от полоумных детей, – пробормотала себе под нос Фрида и плотнее закуталась в потрепанную шаль.
Она снова принялась за вязание, не обращая внимания на Эйнара.
– Бе… бе… бе… – заикался Эйнар.
– Бе-бе-бе, – передразнил его Аскель и вернулся к надраиванию сапог.
– Белого оленя, – выпалил наконец Эйнар, и вся семья застыла в изумлении.
Сказок про белого оленя ходило столько же, сколько историй про везучих третьих сыновей. Все знали: если поймать белого оленя, можно попросить один подарок. А какие чудесные дары приносил белый олень! Сказочное приданое для дочек бедных рыбаков, мешки золота, новые дома, горшки, всегда полные до краев вкуснейшей едой, семимильные сапоги, золотые корабли… и еще множество замечательных вещей.
Все повскакали на ноги, разинув рты. Все, кроме Ханса Петера. Старший Ярлсон только покачал головой и вернулся к резьбе. Аскеладден пересек комнату двумя большими шагами и, схватив Эйнара за плечи, тряхнул младшего брата: