Вопреки ожиданиям, после получения
мною пайка окошко не закрылось. Охранник как-то по-доброму на меня
посмотрел и, приглушив голос до внятного шепота сказал:
- Ты это, паря, молодец. Сделал все
как надо. Сейчас на основных информационных каналах только твоя
физия. Журналюги всё про тебя раскопали и теперь либо обливают
грязью, либо делают из тебя едва ли не святого – это в зависимости
за что денежки уплочены. Простые люди в большинстве на твоей
стороне. Жаль, нейросеть тут сигнал не принимает, посмотрел, бы
какой срач в тырнете стоит. Вообще-то, всех этих пидоров давно бы к
ногтю, да все некому было. Наконец-то нашелся смелый человек. Но
вляпался ты знатно. Так что крепись, Володя. Адвокат от
пострадавшей стороны сам Забельсон. Топить тебя будут со страшной
силой, никакие награды и регалии не помогут. Держись.
Не успел поблагодарить доброго
человека за участие. Окошко с мягким стуком захлопнулось. Мне
оставалось лишь отправиться к столу и утолить внезапно
проснувшийся, несмотря на все переживания и свалившуюся только что
информацию, волчий аппетит.
После обеда повалялся еще пару часов.
Затем походил по камере. Сотню раз отжался от пола, попрыгал,
сделал растяжку, качнул пресс. После физических упражнений
пролистал уголовный кодекс. Нейросеть тщательно отсканировала все
страницы и разложила полученное знание в моей голове по полочкам.
Более пищи для ума в камере не нашлось. Включил скачанный когда-то
на нейросеть спокойный музон и завалился в койку. Глаза вновь сами
по себе сомкнулись, будто не выспался. Так и проспал до самого
ужина, который притащил уже другой охранник, молчаливый и не такой
душевный.
Ночь также проспал сном невинного
младенца. В пищу они что ли что-то добавляют? Вряд ли – при наличии
в еде ядов, психотропных препаратов и прочих не предназначенных для
приема внутрь человеческого организма веществ, нейросеть непременно
предупредила бы. Если не предупредила, значит ничего такого и не
было. Скорее всего, повышенная сонливость – реакция моей психики на
пережитое.
Утром после мыльно-рыльных процедур и
неплохого для тюрьмы завтрака меня, наконец-то, повели на встречу
со следователем или на допрос – это кому как удобнее. Таковым
оказался мужчина ничем непримечательной наружности в стандартном
темно-сером костюме (униформа что ли у них такая?) и
неопределенного возраста. Ему могло быть и тридцать пять и
пятьдесят – бывают такие индивиды пожилые в молодости и моложавые в
старости. Я таких про себя называю «консервами».