Если глаза открыть, тоже не спутаешь. Пасмурный денёк конца сезона дождей. Серый широкий Ганг проходит по краю всего города. Противоположный необитаемый берег плоский и песчаный. Берег, на котором расположен город, повыше. Сам город как в дымке. В паре метров от берега, в воде, стоят покосившиеся, затопленные башенки. С этих древних башенок подростки в набедренных повязках, веками, ныряют в мутную воду.
На другом конце набережной начались работы по уборке многометрового ила, оставшегося на ступенях после того, как вода спала. Парни поливают ил из брандспойта, и он медленно сдаётся, тая в мутных и без того водах Ганга и обещая вернуться в следующем году.
Прямо под моим балконом, внизу, люди тоже борются со стихией земли, пробираясь куда-то, по колено в грязи. Женщины, подбирая сари, пытаются вырвать шлёпанцы из цепких лап ила. Здесь ил побеждает, и шлёпанцы так и остаются в голодной массе. Потом, когда брандспойт смоет и этот ил, шлёпанцы поплывут по святой реке и застрянут где-нибудь в двухстах километрах от своих хозяев. Вот поэтому некоторые тихие гангские заводи так сильно напоминают святилища одиноких шлёпанцев. Самые разные цвета, размеры, стили и, конечно, все без пары. Иногда кажется, люди приходят к заводям специально, чтобы оставить шлёпанец.
Пришёл мангуст, пробежался из угла в угол. Ушёл. Надо быть поосторожнее с ним. Если укусит, придётся делать уколы. Более того, год алкоголь пить нельзя. Это уж слишком!
Сохраняя образ загадочной незнакомки, задумчиво спускаюсь по ступенькам к илу. Я в древнем Бенаресе! Месте, воспетом многими поэтами и философами старины. Я одинокая путешественница. Что привело меня сюда? Какая миссия? Кто я? Дым? Ветер? Никто не знает. Сегодня здесь. Завтра в ином месте…
Выбирая места посуше, медленно бреду вдоль Ганга. На губах играет неопределённая полуулыбка. Самое сухое на вид место оказывается зыбким. Я проваливаюсь по «самое». И, под дружный хохот парней-уборщиков, неуклюже выскребаюсь из грязи и выдираю шлёпанцы из ила руками. Это разрушает мой образ. Тут обожают ржать над иностранцами.
Иностранцы едут в Варанаси за культурным шоком и острыми ощущениями. Увидеть погребальные костры и, если посчастливится, обуглившиеся останки, плывущие по Гангу. Один француз рассказывал мне, что видел обгоревшую руку на воде. Я приехала приобщиться к культуре и посмотреть древний непальский храм с эротическими фигурами. Что я нахожу более интересным, чем фигуры полусожжённые. Шок, как я тогда думала, мне уже не грозит.