Собственно, город пока еще назывался Кагуэй, но данному имени
оставалось уже недолго. И какое бы имя он не носил, оставался
прибежищем весьма сомнительных личностей. Здесь переплетались
религии, традиции и обычаи всей Европы, причем самым причудливым
образом. Жителей в городе было не так уж много, но гостей хватало.
Причем очень разных. Работы в гостинице всегда было – выше
крыши.
Белоручкой я не был никогда, спасибо моему отчиму, который не
раз говорил: «что вырастишь, то и унаследует твой бизнес». Несмотря
на свой доход (намного выше среднего по меркам провинциального
города, в котором мы жили), он умудрился вырастить меня нормальным
человеком, а не охреневшим от вседозволенности мажором из тех, кто
«сходит с ума от того, что им нечего больше хотеть»*. Отчим учил
меня кататься на велосипеде, терпеть боль в разбитых коленках,
правильно драться, а когда я подрос – и стрелять, и разбираться в
машинах, и даже от армии отмазывать не стал.
*БГ, «Поезд в огне»
Наверняка, его доходы были получены не совсем честным путем, но
мне ли осуждать, если именно на его деньги я одевался, получал
престижное образование и начинал свой бизнес? Моя мама, как человек
творческий, вечно витала в облаках, пытаясь привить мне «воспитание
и манеры представителя первого класса», а отчим давал навыки,
нужные для выживания. И в городе, и в деревне, и даже в лесу. Но
проблема в том, что мое нынешнее тело не имело нужной мне мышечной
памяти и физической подготовки. А это значило, что все нужно
нарабатывать заново.
Работа в гостинице была тяжелой. Такой, к которой мой новый
организм явно не привык. Приходилось, сжав зубы, себя пересиливать.
Что случалось с теми, кто не проявлял расторопности или ленился, я
видел. Мало того, что им полосовали спину кнутом, так еще и могли
оставить полуголыми на жаре, заковав в колодки. Мухи и слепни,
впиваясь в свежие раны, только усиливали мучения. И воды при этом
не полагалось.
Хозяин гостиницы вообще был мужик резкий. И шуток не понимал.
Видимо, сказывалось его пиратское прошлое и контрабандистское
настоящее. Хорошо, что к бессмысленной жестокости он был не
склонен. И не обращал внимания на рабов, которые его не раздражали.
Ну а мне для грядущего побега требовалось сохранить свою шкуру в
целости и сохранности. Так что я не нарывался.