Сергей Оболин
Ну что сказать о каюте, в которую меня вселили? Видал я
шифоньеры и попросторнее. А я там, к сожалению, не один был, ко мне
подселили еще с одного дворянина – такого же юного и бедного, как
я. Посторонний человек был совершенно некстати, но денег на
отдельную каюту не было. К тому же, рано или поздно мне необходимо
было нарабатывать соответствующий опыт общения. Так что пришлось
смириться. В конце концов, с первого взгляда никто не заподозрил во
мне беглого раба. И мой дворянский статус не вызвал у окружающих
никаких сомнений. Теперь оставалось не выдать себя в
дальнейшем.
Как несложно догадаться, путешествовать в каюте оказалось куда
как приятней, чем в трюме, да еще и в кандалах. Можно было
прогуливаться по палубе, общаться с окружающими и составлять для
себя картину мира, в который я попал. Моим соседом по каюте
оказался пылкий французский дворянин, одетый весьма скромно – в
потертые вещи, фасон которых был моден, как минимум, лет тридцать
назад. Уж в нарядах-то я научился разбираться, благо постояльцы в
гостинице «Морская звезда» встречались разные.
- Арман Маркэль Филипп Амбруаз де Бульвиль, - представился мне
француз, изобразив какое-то сложное па ногой и помахав у пола
шляпой, украшенной куцым пером. Невысокий, чернявый, с тонкими
усиками, он был похож на Олега Борисова в роли Голохвостого из
комедии «За двумя зайцами».
- Князь Сергей Оболенский, - представился я в ответ.
И имя, и титул привели моего собеседника в ступор, усиленный
тем, что никаких языков, кроме французского, он не знал. Пришлось
вспоминать европейские реалии, и адаптировать сказанное. Какой там
титул является более менее адекватным князю? Герцог? Значит, пусть
будет герцог. Однако француз и имени моего выговорить никак не мог,
и в конечном итоге, попросил позволения называть меня на свой манер
- Сержем де Боленс. Пришлось согласиться, но в отместку я стал
называть его про себя Бульоном.
Французы, как и испанцы, любят давать детям множественные имена,
как бы призывая в покровители святых, и надеясь притянуть удачу.
Иногда и имена достойных предков давали. Так что я по этим правилам
мог вспомнить имена отца, деда и прадеда, и продлить свое имя как
Серж Николя Сильвен Андрэ. Такой вариант Бульону понравился еще
больше. Вот же неуемный! С подобного типа Дюма, наверняка, писал
своего Д,Артаньяна. Эдакий молодой бойцовый петух, который тщится
доказать окружающим, что на самом деле он – орел. Чем-то он мне
даже гопников напоминал, способных докопаться на пустом месте к
кому угодно, чтобы показать свою якобы крутость.