Пространное отступление в историю создания и поновления оптинских храмов попечением игумена Авраамия
Главная святыня нынешней Оптиной Пустыни – Введенский собор (по которому и называется обитель Свято-Введенской) – упоминается в Козельских писцовых книгах первой трети XVII века (когда храм был еще деревянным). Кстати, именно из них стало известно то название монастыря, которое несет в себе долю дополнительной историко-краеведческой информации: «Государево, Царево и Великого Князя Михаила Феодоровича всея Руссии богомолье, монастырь Оптин Макарьевы пустыни на реке на Жиздре, а в нем церковь Введения Пречистыя Богородицы древяна…» Появление этого названия – «Макарьева пустынь», по предположению исследователей, связано вот с чем. Подробности благодатного обращения и последующей за сим жизни легендарного отшельника Опты (в прошлом – разбойника), по недоведомым судьбам Божиим, навсегда сокрыты от нашей любознательности. Можно только домысливать «гадатсльно», что Опта при пострижении в монашество был наречен Макарием, почему и пустынь его (в которой, вероятно, он сам и был первым настоятелем) удержала за собою на какое-то время наименование, означенное в старинных писцовых книгах.
В 1750 году ветхий деревянный Введенский храм был разобран и на месте его был воздвигнут каменный, но, увы, в недалеком будущем, по крайней бедности обители, не могли поддерживать его в должной мере внимательности и заботливости. То убогое наследство, которое досталось нашему почтенному восстановителю Авраамию, в преизбыточно реалистичных чертах охарактеризовано в монастырском «Историческом описании». В соборном храме стекла были выбиты, и от крика поселившихся там галок с их детенышами невозможно было совершать богослужение. А при очистке собора из его глав и из-за иконостаса было вытаскано «несколько возов галочьих гнезд». Заботливый Авраамий усердно занялся восстановлением Введенского собора, как трогательно замечает историограф, «в его первобытном благолепии». Неоскудевающая рука Всевышнего, конечно же, и в это душепопечительное дело внесла свою царственную ленту. В 1797 году некий козельский поручик Ф.И. Рахманинов в храмовом приделе своего небесного тезоименитого покровителя – мученика Феодора Стратилата – вознамерился на свой кошт иконостас новый вырезать, а также вызолотить его и написать святые образа иконным греческим писанием. С прошением «дозволить» сие и обратился о. Авраамий к высокопреосвященному Платону. Изъявленное усердие козельского гвардейца поддержано было архипастырской резолюцией: «Бог благословит! Се видите, что иные вас оскорбляют, а других Бог возбуждает к вашему утешению». Последнее замечание, понятно, относилось и к тем тяжбам, которыми пришлось заниматься новому настоятелю, и к тем доброхотным жертвам, коими поднималась обитель.