– Да ведь это как раз то самое место, – воскликнул он, – куда отправляется и наш О’Коннор!
– Я слышал, как и доктор Кардиган сказал ей то же самое. Но она ничего не ответила на это. Черт возьми, красавица девушка!
– Согласен с вами, мой друг. Но не можете ли вы оказать мне услугу?
– Был бы счастлив, сэр, весьма счастлив!
– Вот в чем дело. Мне хотелось бы знать, действительно ли эта девушка уедет сегодня вечером на низовом баркасе? Если я доживу до завтрашнего утра, то не скажете ли вы мне об этом?
– С удовольствием, сэр. Если только смогу.
– Но мне не хотелось бы, чтобы об этом знал Кардиган. Тут есть старый индеец Муи. Он живет сейчас за мельницей. Дайте ему десять долларов и скажите, что если он проведет это дело толково, то получит еще десять.
Кент вытащил из-под подушки кошелек и протянул Мерсеру купюру в пятьдесят долларов.
– А на остальные, – продолжал он, – можете купить чего-нибудь для себя. Все равно мне теперь деньги не нужны.
– Спасибо, сэр! – радостно ответил Мерсер. – Это очень любезно с вашей стороны.
Насколько Кент знал людей, Мерсер казался ему человеком, способным на нечто большее, чем быть сиделкой около больного. Это был один из тех неудачников, которые вечно чего-то ищут и не находят и которых судьба всегда разбрасывает по самым глухим закоулкам земного шара.
Под личиной их забитости и рабской услужливости в них всегда таится большое мужество, которое для своего проявления нуждается только в подходящем стимуле.
И Кент был убежден, что его пятьдесят долларов дадут свой результат, если он только останется жить до утра.
Почему он, собственно, нуждался в этих сведениях, он и сам не мог объяснить. Долгое время лежал он, размышляя о девушке, и его поразила та нелепая шутка, какую судьба сыграла с ним, оставив это приключение ему напоследок. Встреть он ее шесть месяцев тому назад или даже три месяца, она настолько бы изменила течение его жизни, что он ни за что не получил бы этого выстрела в грудь. Он не краснея признался себе в этом. До сих пор лесная пустыня занимала для него место женщины. Она держала его душу и тело в плену. Он не желал ничего, кроме ее дикого, свободного раздолья и бесконечного азарта игры со ставками на жизнь и смерть. И, однако, приди эта девушка к нему раньше…
Он опять и опять мысленно представлял себе ее волосы и глаза, ее стройную фигуру в то время, как она стояла у окна, ее легкую грацию, и снова ощущал очарование от прикосновения ее руки и еще более сильное чувство от приближения ее губ.