– Не надо кадки. У господина жар, ему вредно мыться полностью,
ушата хватит, – протянула руку за деревянной кружкой с горячим
напитком, который хозяйка успела налить.
– Я отнесу, – вызвалась та самая официантка или, как их здесь
называли, подавальщица, которая еще в обеденном зале положила глаз
на барона. Я хотела сказать, что пусть лучше та пойдет, что
покруглее. Не зря же мужик мою попку лапал с таким задумчивым
видом, значит, ему нравятся упитанные девушки. Но передумала, очень
уж хотелось сделать маленькую гадость этому наглому типу, а ему эта
девица сразу не понравилась. Поэтому я ее поддержала, сказала какой
барон сейчас ранимый, что ему надо помочь. Глаза у девицы
загорелись, она уже мысленно видела себя в его постели, а может, и
в родовом замке. Она вприпрыжку поскакала впереди меня, будто и не
несла тяжелый тазик с водой. Кстати, еще какую-то тряпицу с собой
захватила. Я же поднималась медленнее, не столько из-за усталости,
а сколько теша себя надеждой, что этой подавальщице все же удастся
соблазнить барона. Тогда бы он обо мне забыл и можно было бы
спокойно поспать. Но в свою комнатушку за парацетамолом все же
зашла. Одну таблетку выпила сама, не хотелось заболеть после
сегодняшних грязевых ванн, и половинку растворила в отваре.
Подумала, что мужик к химии непривыкший, ему и половинки
хватит.
Я еще не успела закрыть свою каморку на ключ, как услышала
громовой ор: «Пошла вон!» Дверь в комнату барона резко распахнулась
и из нее вылетела испуганная подавальщица. Она так быстро бежала,
что пару раз споткнулась и чуть не упала. И что это значит? Я
перевела взгляд в комнату аристократа, дверь в которую так и была
распахнута и встретилась глазами с очень злым бароном.
– Где тебя носит?! Почему я должен ждать? – он не кричал, но тон
его не предвещал ничего хорошего. Но мне опять было не страшно,
наверно потому что, увидев меня, он ощутимо успокоился. Странный
он, отказаться от на все готовой девахи ради какой-то неопрятной
бабы неопределенного возраста. Это в нашем мире в свои двадцать
шесть лет я считалась молодой и симпатичной. А здесь – старая дева,
ведь замуж девушки в этом мире выходят рано, лет в
шестнадцать-семнадцать. Стоит, ждет от меня ответа, а самого бьет
озноб. Вот спрашивается, зачем он хорохорится? И почему не лег в
постель? На кого он хочет произвести впечатление своим больным
полуголым телом? На меня? Так Влад убил во мне всяческий интерес к
мужчинам. Нет, мне не противно, скорее, все равно. Я не удостоила
господина барона ответом, пожала плечом и вошла в его комнату,
закрывая за собой дверь.