А ложь Петра и его посланцев, чтобы вынудить Алексея вернуться? Обещания прощения, убаюкивание возможностью жить частной жизнью с Евфросиньей? И циничная инструкция царя своим посланцам – Толстому и Румянцеву: обещать прощение и «употреблять… вымышленные рации и аргументы» в то время, когда уже готовились следствие и процесс?
И ответ регента Франции герцога Орлеанского (он правил при малолетнем Людовике XV) русскому посланнику в Париже барону Шлейницу, когда тот сообщил ему в разгар расследования «заговора» об отрешении Алексея от наследства, весьма интересен: «Царское величество в бытность свою во Франции (Петр побывал там еще в апреле – июне 1717 г.) открыл мне по секрету о своем намерении; признаюсь, тогда я боялся, не опасно ли это дело; но теперь мне остается только удивляться искусству царского величества, с каким он поступил в этом деле».
Суд и смерть
3 февраля 1718 года в кремлевском дворце были собраны сенаторы, сановники, генералы. Царь (опять публично!) произнес гневную речь, исчислив действительные (их немного) и мнимые (их более чем достаточно) вины Алексея и закончил свою речь требованием, чтобы сын отказался от прав на престол (к этому Алексей был готов) и – полная неожиданность – назвать соучастников в заговоре и измене. Не дав царевичу опомниться, Петр увлекает его «в близ лежащую камору», и там обманутый и сломленный Алексей в угоду отцу называет «соучастников», точнее – просто близких и сочувствующих ему людей. А тем временем вице-канцлер П. П. Шафиров уже готовит, несомненно, заранее обдуманную клятвенную запись, которую сопровождаемый всеми собравшимися царевич подписывает в Успенском соборе, перед крестом и Евангелием. В тот же день обнародован царский манифест, в коем прописаны «вины» царевича, за что он отстраняется от престола, а наследником назначается его единоутробный брат Петр, хотя он еще и «малолетен сущий». Не обошлось и без прямой лжи: в манифесте заявлялось, что царевич вернулся по требованию австрийского императора, который «из-за него с нами войны вести не захочет» и потому царевич «против воли, согласился к нам ехать».
Но это было лишь начало. На следующий день началось оправдание манифеста и разыгранного 3 февраля действа: изобличение преступников, раскрытие заговора и государственной измены. 4 февраля от царевича были затребованы «вопросные пункты» о соучастниках и замышляемых действиях, иначе, как сказал Петр, «и пардон не в пардон будет». И, не дожидаясь ответа царевича, поскакали гонцы (уже 5-го!) за «соучастниками» в Петербург и, конечно же, в Суздаль, где находилась бывшая царица Евдокия.