Солео повела плечами.
Чуть меньше пятнадцати лет назад, Солео нашли в лесной глуши.
Охотники суеверно осеняли девчушку знаком Творца и плевали через
плечо. Их страх можно было понять: прежде на месте леса были земли
проклятого барона. Говаривали, что сами черти уволокли барона в ад
вместе со всеми жителями окрестных деревень. Земли барона заросли
дремучим лесом. Найти там ребенка, казалось бесовским наваждением.
Все же, охотники сжалились над малышкой, решив, что девочка
заблудилась.
Солео помнила, что отчаянно просила отвести её к бабушке, живущей
где-то неподалеку, – она попросту потерялась. Увы, охотники не
поняли её. Плачущую и отбивающуюся лесовичку довезли до ближайшего
города, где и отдали на попечение Собора. Солео попала в первый
приют.
Но лесовичка не прижилась в монастырском доме призрения - дикарку
из «Проклятого леса» чурались, а сама Солео все пыталась убежать
обратно к бабушке. Дурную репутацию она заслужила благодаря
хождениям во сне и странной привычке при этом бормотать на
неведомом языке. Насельницы монастыря видели в ребенке демона из
Темных Миров... И при первой же возможности от «бесноватой
лесовички» избавились, отослав в соседний город. Так Солео начала
странствия из приюта в приют.
«Вот бы найти родной лес! – поначалу часто мечтала девочка, –
вернуться к бабушке и ее красочным сказкам про лесных фей,
тинтинет, урлов и, конечно же, эльфов, живших некогда в мире и
согласии с людьми». Но шло время, воспоминания о фантастическом
детстве меркли, менялись. Солео уже не помнила имени первого
города, так много их сменилось. Она поверила в правоту
надзирательниц - не было никакой избушки и бабушки. Как можно жить
в чаще леса, да чтоб звери дикие не съели? И
печений «имбирных» не было, попросту не могло быть! Откуда у нищей
старухи, живущей в лесу, мука, масло и пряности для такого
лакомства?
Только вот на кончике языка все держался терпкий аромат и сливочный
вкус. Солео не пробовала ничего вкусней. Даже когда ухитрялась
выклянчить рогалик или плюшку у доброго пекаря, лакомство не шло ни
в какое сравнение с воспоминаниями о печенье, а приютская жизнь
никак не напоминала бабушкины сказки из волшебных снов.
Монотонные дни тянулись бесконечной лентой, складываясь в годы. Уже
несколько лет Солео провела в приюте, где терпели и непонятную
абракадабру чужого языка, и ночные хождения. Солео привыкла считать
приют домом, окончательно разуверившись в воспоминаниях о
полубезумной старухе, живущей где-то в лесу.