1. Переворот религиозного метода
Если тайна проникла в существование человека, говоря с ним на понятном ему языке, то основанием взаимоотношения человек-судьба уже не будет ни человеческое усилие, как созидание и воображение, ни исследование чего-то далекого и загадочного, ни исполненная ожидания устремленность к чему-то отсутствующему. Это столкновение с чем-то присутствующим. Если бы Бог явил в истории человечества Свою особую волю, если бы Он указал путь, на котором мы могли бы достичь Его, то главной проблемой религиозного явления была бы уже не попытка человека «вообразить себе» бога, хотя в ней выражается его величайшее достоинство: проблема заключалась бы в чистом действии свободы, приемлющей или отвергающей. Это и есть переворот. Центральное место принадлежит уже не усилию человеческого ума и воле к созиданию, труду воображения, сложному морализму, но простоте признания, что подобно приветствию приближающегося друга, которого мы узнали среди других. Религиозная методология утратила бы в этом случае все свои тревожащие и загадочные ссылки на отдаленность и совпала бы с динамикой некоего опыта, опыта настоящего, опыта некой встречи.
Следует отметить, что первый метод больше поощряет человека умного, образованного, удачливого, сильного; второй же – человека бедного, обыкновенного. Столкновение с присутствующим человеком является простой очевидностью и для ребенка, и для взрослого. Согласно динамике откровения этой гипотезы внимание прежде всего заостряется не на гениальности и предприимчивости, но на простоте и любви. На любви, представляющей собой единственное подлинное отношение зависимости человека, утверждение Иного опорой для нас самих, высший выбор свободы.
В любом случае, если принять эту гипотезу, проистекающее из нее утверждение об уникальности пути является уже не выражением самонадеянности, но послушанием некоему факту, решающему для времени Факту.
Остается только один путь для отступления: отвергнуть саму возможность такого Факта. Монах из романа Грэма Грина «Конец романа» заклеймил подобное преступление против высшей категории разума, категории возможности. Напору ненависти «свободного мыслителя» монах ответил тем, что указал на глубокое противоречие, заметив, что духу свободного мышления скорее соответствует допущение всех возможностей, чем исключение какой-либо из них