Они успели побывать в Первоуральске у ее родителей, на двух испанских курортах, в консерваториях, операх и театрах. Не успели только налюбиться и намиловаться: в середине августа две тысячи второго его нашли на лесной дороге в его потрепанном вездеходе. Выстрелом картечи ему снесло полголовы. Он месяц не дожил до назначенной на сентябрь свадьбы. Ей на работу позвонила его сестра и сквозь плач сообщила, что Володи больше нет. Она помнит лишь звон в ушах и свой гаснущий крик: «Во-ло-дя-я!!», который звериным воплем раздирал на лоскуты перепуганные души присутствующих, пока она сползала в кресле…
Она не верила в его смерть, пока его убитые горем родственники у закрытого гроба не заставили ее в это поверить. И тогда она, не чувствуя ног, подошла и встала рядом – вдовий наряд и черные, пустые глаза. Кажется, его хоронил весь город.
После того, как ее привели в чувство, она затаилась, прислушиваясь, как проникшая внутрь нее невидимая рука ухватила ее внутренности и ждет подходящего момента, чтобы вывернуть ее наизнанку. Десять дней вокруг нее, окаменевшей, хлопотала Мария, не оставляя ни на минуту, проделав с ней путь на похороны и после девятидневных поминок обратно. По возвращении ее сменили подруги, устроив круглосуточное дежурство. На пятнадцатый день вечером Светка, принеся ей в комнату чай, зацепилась ногой за ковер, неловко взмахнула рукой, чашка и блюдце отлетели, грохнулись об стену, и короткий звонкий стон осколков располосовал тишину. Наташа, сидевшая на кровати, вздрогнула, посмотрела на осколки, затем на Светку и вдруг, повалившись на кровать, зарыдала в голос, приговаривая и заикаясь:
«Володенька, Володенька!..»
Через пять минут она, всхлипывая, уснула и спала беспробудно до девяти утра. Утром она начала разговаривать.
Убийцу нашли. Им оказался спившийся мутант из соседней деревни. Всю жизнь он, променяв любовь на водку, незаметно мутировал, пока не обратился в зверя. Он и сам не мог объяснить, почему он это сделал. Защитник настаивал на его праве на самооборону (у этих ублюдков, оказывается, есть права). По его словам потерпевший сжимал правой рукой карабин, а значит, имел намерение его применить. Несмотря на вздорность этого утверждения, убийце дали всего девять лет, вместо того, чтобы растерзать на части тут же в зале суда.