«Что за агитка! Наверняка все давно устарело! – Валерий не поленился, подошел поближе, чтобы разглядеть год в нижнем углу плаката. – Нет, 2007! Надо же! Это все из-за таких!» Отыскал глазами деда, тот сидел спокойный и умиротворенный, как буддийский монах во время медитации.
Их приняли легко и быстро без полиса и регистрации. Каждый имеет право лечиться здесь, независимо от социальной подоплеки. «Ниже дна не упадешь. Осколок советской системы, неплохо сохранившаяся археологическая находка». Ряды карт в коричневых конвертах из крафт-бумаги. Представил себе тех, кто здесь лечится. Бациллы в воздухе почти ощутимы. Задохнулся отвращением, но заставил себя быть объективным. Пахло вовсе не опасностью и смертью, а пылью, сыростью и немного плесенью, покрывшей стены и окна за долгое влажное лето. За окном по земле рассыпались крупные зеленые яблоки. Сад с полуразвалившейся беседкой в глубине напоминал все тот же осколок советского прошлого.
Когда рентгеновский снимок был готов, врачи сбежались посмотреть на редкостно запущенный случай. Суета и оживление разбили очарование застывшего времени, все вернулось на свои места. Валерий криво улыбался, в лице проступали резкие луговские черты. Толстая врачиха лет пятидесяти охала и долго искала маску в дальнем углу ящика стола, перед тем как осмотреть больного.
Необходимость госпитализации была очевидна для всех, кроме старика. Он привычно заартачился:
– Зачем мне лечиться? Сколько суждено – и так проживу, а лишнего не надо!
– Лишнее ты уже забрал, вспомни Артошку! – взъелся внук. – Ты должен… – произнес весомые для него самого слова и осекся, поняв, что для старика это пустой звук.
Зато врачиха резво подхватила мысль и тоном строгой учительницы принялась отчитывать деда за случайных людей, походя зараженных в метро, автобусе, поезде. Валерия проповедь раздражала. «Тошка не случайный! Здесь, конечно, и моя вина. Как теперь ее искупить? Поставить на место упыря, не поить больше кровью. Попробуй, заставь его лечиться! Ему же все по фигу! Все, кроме него самого – пупа земли. Но я – его продолжение, единственный представитель в мире живых и имею право!»
Валерий был талантливым психологом и, отбросив мусор посторонних мыслей, мог убеждать, даже подчинять. Дед не то чтобы сдался или захотел вылечиться, а просто согласился избавить внука от себя, правда, с условием, что ни в какую загородную больницу не поедет. Если лечиться, то здесь, в стационаре при диспансере. То, что для этого нужна московская прописка, хотя бы временная, его не колышет. Валерию уступать не хотелось, но спорить было бесполезно.