занимал здесь столик – всегда один и тот же, – чтобы потолковать с единомышленниками из «Клуба призраков»
[3] об оккультизме, египетской магии и ясновидении.
Нам вручили роскошное меню, а через некоторое время появился шеф-повар, величаво вышагивающий рядом с официантом, который катил перед собой серебристый сервировочный столик. Холмс заказал ростбиф, и ему отрезали несколько ломтиков от большого куска запеченной говядины. Я же, превысив свои обычные траты, отведал копченой лососины, которую обычно заказывают состоятельные клиенты. На десерт мы выбрали фирменное блюдо – воздушный бисквит с нежным ванильным кремом.
Холмс вдруг погрустнел и задумался. Я поинтересовался, чем вызвана такая перемена в его настроении. На что мой друг со вздохом ответил:
– Уотсон, я жажду перемен. Пока вы строчите свои леденящие кровь рассказы, я сижу в одиночестве и с нетерпением ожидаю звонка в дверь. В последнее время наши расследования ограничивались недолгими вылазками на какую-нибудь шикарную виллу в пригороде Лондона или в сельскую глушь. Конечно, я мог бы заняться химическими опытами с недавно открытыми газами, но мне этого мало. Я нуждаюсь в чем-то более необычном, если хотите, экзотическом.
– Быть может, на вас так влияет наступление нового века или эта чудесная весенняя погода? – предположил я. – Весна несет с собой смутные ожидания и жажду перемен. Даже в природе ощущается какое-то волнение.
– И подумать только, какая бездна событий происходит за пределами Бейкер-стрит, где жизнь так однообразна! – продолжал Холмс, не обращая внимания на мои слова. – В Париже и Вене, где царят Ротшильды, публика кружит в котильонах и развлекается постановкой «живых картин». Сам Штраус дирижирует на придворных балах. В моду входят полеты на воздушном шаре. Придворная актриса Катарина Шратт[4] поднималась в воздух уже три раза.
Сейчас, одетый на выход, в черном пиджаке свободного кроя и крахмальном воротничке, Холмс выглядел в высшей степени респектабельным. Но послушали бы вы, как вздыхала наша квартирная хозяйка, когда вытирала от пыли, начищала щеткой и намывала разные милые пустячки в его комнате. Огромное остроконечное копье. Медвежий череп. Настенную тарелку с изображением великого английского боксера еврейского происхождения Даниеля Мендозы – по мнению Холмса, отца кулачного боя. Резную деревянную фигуру полубога Мауи. Гарпун с гравировкой на ручке: «Пароход „Морской единорог“. Данди»