- Ты представляешь, Мила Сенчулина! - шокировано восклицала я и металась туда-сюда по комнате. - Сотрудник «Гелиоса»! Начальник юридического отдела! Но как?! Каким образом?!
- Почему бы нет?
- Почему?! Сейчас я тебе ее опишу. Некрасивая жирная девочка. Слоновьи ножки, студенистая попа, щеки-булочки.
- Сколько же она весит?
- В школьные годы была, по крайней мере, девяносто. Сейчас, думаю, перевалила за центнер. Возраст, все-таки. Далее. Маленькие глазки надежно укрыты от мира бронированными стеклами очков. Воспаленные прыщи рассыпаны, как ежевика, по бескрайней толстой физиономии. Волосы «никакого» цвета - ни русые, ни каштановые, а какие-то пегие. Постоянный коржик в руке. Юбка, порванная по боковому шву. Колготки с затяжками. Драповое пальто в катышках.
- Ужасно!
- И не говори! При всем при том, она была у нас «новенькой»! Заявиться в школу в таком затрапезном виде! Ты вспомни, когда в старших классах появляется новичок, его персоной активно интересуются. И на волне всеобщего внимания не трудно сделать карьеру - пробиться в школьные лидеры. Однако и превратиться в изгоя тоже реально.
- Да, да, да! - подхватила Ирина. - Вот я помню к нам в девятом классе перевели Алешу Самойлова. Вау! Синие глаза, длинная челка. Фантастический мальчуган! На первом же уроке он получил тонну записок с предложением дружбы. Все девочки сошли с ума.
- Да. Достаточно обладать красивой внешностью, или непробиваемым самомнением, или ироничностью и артистизмом. На худой конец - важными родителями и крутой экипировкой. Но у бедной Милы не было абсолютно ни-че-го! За одну неделю мы превратили ее в парию. В 83-ю школу она пришла с хорошими оценками. Но мы затерроризировали толстушку до такой степени, что у доски она боялась открыть рот. Педагоги поддались общему настроению и тоже, в меру способностей, гнобили бедняжку. Страшно представить, как она страдала!
- Юля! И ты тоже участвовала в травле?
- Да.
- Юля, ты что?! Ты же добрая! И справедливая.
- А еще - страшно трусливая. Я сочувствовала Миле, но тщательно скрывала свою жалость. Иначе переступила бы магическую черту, отделяющую Милу от коллектива. Нет, я не пинала ее тяжелым шипованным ботинком - я пинала ее войлочной тапочкой. Но все-таки пинала.
- Юля! Ну, как же?!
- Да, я догадывалась, что под отталкивающей оболочкой, под сальной прыщавой кожей и пластами жира может скрываться настоящее богатство - грустное, страдающее сердце. Доброе, отзывчивое, ранимое. И так далее. Но я была подростком, и ни за что на свете не противопоставила бы себя коллективу.