Все это я оценил в одну секунду, и
встал, собственно, насущный вопрос: что прикажете с ней делать?
Спасать или добить, чтобы не мучилась? Проявить, так сказать,
милосердие…
С одной стороны, это «язык» — какой
ни есть, но «язык». С другой стороны, а много ли знает этот «язык»,
прежде носивший в качестве одежды пару шкурок? Ведь такое одеяние,
да и каменный ножичек как оружие, выдает в них отпетых дикарей, и
информации много явно не вытянешь. Это я уже молчу о том, что
«язык» — гоблинша, не человек. Не то чтобы я был ксенофобом, но
гоблин есть гоблин, злобные гады, человечинку при случае наверняка
жрут за милую душу…
«Так, стоп! — остановил я себя. — Ты
ничего не знаешь, а судишь о лежащем… лежащей перед тобой особью,
пусть и не человеческой расы, по земным представлениям об ее виде.
Это как минимум опрометчиво…»
Опять же за неимением гербовой пишут
на туалетной. Это я в том смысле, что от гоблинши получу хоть
какие-то данные — ну, например, в какой стороне искать людей. А то,
может, я как раз в царство этих самых гоблинов направляюсь, где
меня и скушают со всем их удовольствием. Это будет не слишком
весело… для меня точно, а гоблинам — наверняка наоборот, праздник,
деликатесный дюфцит… может, даже торжества устроят.
Это географическое обстоятельство и
нежелание быть главным блюдом решило все мои размышления в пользу
человеко… то бишь в данном случае гоблинолюбия… хоть и звучит
как-то гадостно — как некро- и зоофилия в одном флаконе.
Женщина опять же…
В общем, отбросив подальше
обсидиановый нож, я принялся лекарить. Лекарь из меня — как Папа
Римский, но за неимением гербовой… буду лечить я. Первым делом
убедившись, что пациент скорее жив, чем мертв, дыхание есть,
сердцебиение тоже достаточно сильное, живучий народ эти лопоухие, я
достал из аптечки иголку и вдел в нее шелковую нитку. Требовалось
как можно скорее закрыть раны и остановить кровотечение.
Использовать медикаменты,
обезболивающее я не решился. Вдруг подействует как яд? Не человек
же лежит передо мной.
Первым делом промыл водой из фляжки с
разбавленной в ней маленькой щепоткой марганцовки и зашил самую
большую и кровоточащую рану на правой ноге, потом — рану, лишь
немного уступающую по размерам первой, на левой. Хорошо, что до вен
не добрались клыки лесных пластических хирургов. Оплошали
серые.