Переглянулись с Филей. Он кивнул, мол, открывай, а я подстрахую. Открыла, куда деваться-то. Филя замахнулся, я зажмурилась… Но ничего не произошло. Я открыла один глаз. Фамильяр недоуменно хлопал глазами, опустив кочергу. Перевела взгляд в печь.
— Ты еще кто такой?
Внутри печи у горшка с кашей и картошки стоял маленький старичок и уплетал нашу еду за обе щеки. Наглость — второе счастье, вот уж правда.
— Отвечай, когда тебя ведьма спрашивает! А не то заколдую!
Я состроила злобную рожу, а Филя сделал фейспалм. И правда, какая из меня злая колдунья? Я даже уборку наколдовать не могу, ручками приходится. Эх…
— Не серчай, хозяюшка. Оголодал я, отощал, вишь? — Старичок поднял рубаху, показав живот. Точно, кожа да кости. — Дозволь угоститься, уж очень вкусно.
Мы с Филей удивленно переглянулись.
— Так ты это… конечно… кушай на здоровье.
— Вот спасибо, хозяюшка. Добрая еда у тебя, руки золотые и сердце тоже.
— Вылезай оттуда, за стол садись, — сказал Филя, ставя кочергу у печи. — Как звать-то тебя, дедуля?
— Афанасием кличут, Афоня я.
— И давно ты тут?
— Так, почитай, с рождения.
— И сколько тебе лет? — не удержалась я от вопроса. А что, он же не женщина, чтобы о возрасте не спрашивать.
— Почти триста годков! — с гордостью ответил Афоня. — И все на одном месте. Однолюб я.
— Так, погоди. Ты кто такой? Так и не сказал ведь.
— Как не сказал? Ах да. Так это, домовой я. К этому дому привязан.
— Ах, домовой, — угрожающе насупился Филька. Ох, что сейчас будет. Знаю я, что случается, когда он злится. — Какой из тебя домовой? Дом в запустении, грязь кругом, дымоход сто лет не чищен. Уволить бы тебя.
— Нельзя домовому без дома, никак нельзя, — спокойно ответил Афоня, вылизывая тарелку. Прямо собака или кошка. Вот это проголодался, бедняжка. — А что за домом плохо слежу — так это не ко мне претензии, а к Ядвиге, чтоб ей пусто было, тьфу. — Он сплюнул и уставился на меня. — А что это мы все обо мне да обо мне. Сами-то кто такие будете? Какого роду-племени? И каким ветром вас сюда занесло? — Он прищурился, подозрительно глядя то на меня, то на Филю, а сам нет-нет да и смотрел в сторону сковородки с жареной картошкой.
— Ну Ядвига померла. Бабкой она мне приходилась троюродной. Вроде как. Оставила мне дом в наследство. Вот мы и приехали.
— А он? — Афанасий кивнул на Филю.