Филя и правда нашел способ добраться до города. Говорят, автобус ходит раз в день. Утром туда, вечером обратно. Причем в семь часов! Это ж в шесть встать надо! Кошмар какой. Я в десять-то еле глаза продираю. Что поделать, сова. Но надо так надо.
Сказав Филе, что завтра подъем в шесть утра, на что он лишь кивнул, наказала домовому в наше отсутствие за домом следить.
— Будет у тебя целый день, чтобы избушку разбудить. Как она там, кстати?
— Ну так… Слушать слушает, но из болота вылезать не торопится. Пригрелась.
— Ясно. Но ты про срок помнишь? А то…
Помахала рукой, показывая в сторону выхода. Афоня насупился и кивнул. Вот и славно. Я так-то не собиралась его выгонять, но стимул — отличная вещь.
Утром еле глаза продрала. Домовой с фамильяром меня в четыре руки будили. Кое-как встала, ледяной водой умылась, аж проснулась сразу. Есть не хотелось. Выпила чаю, добавила к списку необходимого кофе и пошла одеваться. С тех пор, как с нами домовой, приходилось мне одежду менять в кладовке. Афоня ее от пыли очистил, здесь теперь вполне даже ничего. Оказывается, даже окошко имелось, только очень грязное было, закопченное. А сейчас выглядело так, словно стекла и нет — такое чистое. И сразу в помещении светло стало.
В общем, облачилась я в джинсы и футболку, позвала Филю, и мы вдвоем направились к остановке автобуса. Ну как остановке — через два дома площадка небольшая была. Вот оттуда он и ездил.
Ждем, значит. Ровно в семь подъехала тарантайка, которую кто-то по недоразумению назвал автобусом. Маленький, тесный, сиденья узкие, ноги поставить некуда. Ну да ладно, в город все равно полтора землекопа ехали: мы с Филей, одна древняя бабка (интересно, она-то зачем?) и молодая девушка, которая в Филю моего глазками стреляла всю дорогу. Он даже внимания на нее не обращал. Оно и понятно — он больше внимания кошкам уделяет, нежели человеческим девушкам.
В общем, едем. Такие еб… глухомань, короче. Когда в деревню ехали, не разглядели — дождь стеной лил. А сейчас солнышко, все прекрасно видно. Пустыри, покосившиеся избушки. Деревья-великаны с одной стороны, болота — с другой. Причем так сразу и не скажешь, что трясина — травка-муравка, кустики, цветочки. Прямо луг с разнотравьем. Но то тут, то там торчали «трупы» деревьев. Они на болоте вырастают, а потом погибают — корни уходят в воду, и перестают питать крону. Вот и засыхают деревца, торчат сухие остовы из болота. Только по ним и можно определить, земля под травой, или тина.