– Каро?! Что случилось? Жить будешь, надеюсь?! – воскликнула Присцила, сначала разбуженная грохотом, а затем перепуганная моими отборными, звонкими и долгими нелицеприятными «комплиментами» в адрес всех провинившихся сторон. В общем, ничего неудивительного, что первым делом она включила ночник.
Я же, злая и ушибленная стулом, сочла ниже своего достоинства отвечать на вопросы лица виновного в моем избиении. Поэтому я гордо и независимо, то есть, сама, соскребла себя со стула, подобрала сумочку и пнула, просто потому что не удержалась, ворох одежды моей дорогой, в буквальном смысле этого слова, подруженьки. После чего, по-прежнему игнорируя ее вопросы и тем более сочувствие и раскаяние (потому что не готова я еще была ее простить), я, охая и стеная, прошкандыбала к своей кровати, включила ночник и достала записку. И самое обидное было в том, что в ней я ничего нового так и не прочла.
– Что-о-о-о? – завопила подруга прямо у меня над ухом. И как ей удалось-то подойти ко мне так тихо? До сих пор удивляюсь. – Одна-а-а-а-а-а? Ты никуда не пойдешь одна!
– Ила… я пойду не одна…, со мной будет агент вечернего дозора под прикрытием артефакта невидимости… – успокоила я ее, и ведь не словом не соврала, с технической точки зрения.
– Каро, я переехала, чтобы тебя не только утешать, но и оберегать! – весомо заявила подруга. – И буду оберегать, даже если и тебя от самой тебя! – грозно добавила она.
– Ила! Не буди во мне высшую дриаду, а то приращу к полу! – грозно парировала я.
– Ты не посмеешь! – возмутилась наивная она.
– Испытай меня, если не веришь, что посмею! – спокойным, как ледяная гладь голосом, предложила я ей.
– Верю, уже верю… – сглотнула она, – но, пожалуйста, по крайней мере, комлинк держи все время включенным… и если что кричи…, громко кричи…, а я тебя в аллее березовой подожду…
– Аллея слишком близко… – не согласилась я, – лучше в парке…
– Но Каро… я же обращусь в березу…, меня никто не заметит…
– Ила, мы с тобой не единственные нимфы в Империи…, и тот, кто передал мне записку, наверняка знает, кто я такая, так что только парк… или приращу к полу и еще, вдобавок, к этому стулу, – предложила я ей выбор.
– Хорошо, парк, так парк, – пришлось согласиться ей, – только пообещай, что если что…, то кричать будешь громко и сразу!
– Клянусь своим розовым оперением! – произнесла я нашу детскую клятву. – Все давай раздеваемся, берем одежду и полетели, а то я опоздаю!