– А-ах! – Палец Макса проник туда, куда ей совсем не хотелось. – О-ох!
– Ты ведь хочешь этого, маленькая грязная шлюха?
Крис расслышала характерный шорох: Чёрный натянул презерватив.
– Не надо… Пожалуйста… – прошептала она, зная, что этим только распалит своего мучителя.
– Расслабься. – Он вдавил в неё твердокаменную плоть. Боль и гадливость смешались, заполняя сознание до отказа. Крис еле сдержала крик. – Если не начнёшь подмахивать, отмудохаю так, что до четверга на ноги не встанешь.
Кристина закусила губу и послушно подалась ему навстречу. Каждый грубый толчок отзывался в душе волнами ненависти. Когда Макс кончил, её трясло. Но совсем не от оргазма…
2. 2.
Он
У человека, под которого копал шеф, имелись вертолёт, яхта и вилла. У Серого была лёгкая контузия и убитая квартира, по которой давно и навзрыд плакал капитальный ремонт. И сейчас, когда Сергей вознамерился позавтракать таким мегаделикатесом, как яичница, обнаружилось полное отсутствие… яиц. Часы показывали шесть тридцать, и надеяться, что ближайший магазин открылся на пару часов раньше обычного, не приходилось.
– Твою мать, – философски заметил Сергей, глядя на видавшую виды сковороду, обильно сдобренную растительным маслом.
Но отчаяние – один из смертных грехов. Сергей не придавался ему на войне, да и сейчас не планировал... по крайней мере, точно не сегодня: слишком уж много дел. На случай тотального отсутствия яиц, или каких-либо ещё продуктов, у него имелся надёжный, как Кремлевские стены, план «Б».
План жил этажом выше и звался Кристиной Беловой.
Кристина была из тех девушек, которых кличут синими чулками. Ни мужа, ни детей, ни любовника. Ни грамма косметики на лице, ни одной модной, или хотя бы нарядной шмотки. Серая, как церковная мышь, Кристина жила в квартире покойной бабки и работала в библиотеке имени Наденьки Крупской, верной подруги Ильича.
Жуткое дело!
Однако яйца у Кристины Дмитриевны имелись всегда. А ещё соль, штопор, стиральный порошок, крестовая отвёртка, мука, йод, пластырь и марля, фломастеры, туалетная бумага, анальгин, спички, а также лампы накаливания разной степени яркости. Чего только Серый у неё не одалживал.
Девушка, которую весь двор называл не иначе, как клушей, оказалась настоящим кладезем полезных вещей. А взаймы она давала с такой лёгкостью, что Сергей частенько забывал возвращать. А когда спохватывался и вспоминал – никогда не укоряла. Только улыбалась спокойной и чуть отстранённой, как у Моны Лизы, улыбкой.