Она понимала, что он стал чудовищно силен — и видела, что он
тщательно контролирует каждое движение — а в ее присутствии
осторожничает, как будто имеет дело с хрустальной вазой. И еще
скорость реакции... Однажды они прогуливались по базе, и он не
глядя поймал мячик, улетевший с теннисного корта — просто взял из
воздуха в полуметре от ее головы... И швырнул обратно. Мяч
перелетел через корт и попал в бетонный забор. До сих пор там
торчит...
В те редкие ночи, которые они проводили вместе — случалось, он
бормотал что-то во сне. А потом ничего не помнил.
Она никак не могла оценить масштаб произошедших перемен. И не
могла — задним числом — вспомнить момент, когда они стали
различимы. Но хорошо помнила, как всё это начиналось.
К концу первого года эксперимента доброволец Шнеерзон, могучий
здоровяк — превратился в зеленоватую бледную тень. Распаханный
хирургами, утыканный капельницами, смертельно устававший, пройдя с
ней под руку от палаты до больничного садика, он тем не менее ни
разу не дал ей понять, что жалеет о сделанном выборе. А вот она
жалела.
Как же она жалела о том, что они вступили в эту
экспериментальную программу. Они. Не он один принимал это решение.
И вообще, будь он один — наверняка согласился бы на урезанное
жалованье и службу где-нибудь у черта на куличках. Гонял бы
новобранцев по пустыне и был бы счастлив...
Но он ввязался в это — ради нее, ради Софы. Ради всех них. Они
все обсудили и вместе выбрали хорошо оплачиваемый риск. И теперь ей
остается только терпеть, выбираясь к собственному мужу на свидания,
как в тюрьму. Беситься, сталкиваясь с неуклюжим сочувствием его
сослуживцев. И ждать — пока гениальный Лозинский отпустит Шули
домой. Чтобы она наконец-то смогла разобраться, во что его
превратили.
Завибрировала пуговка гарнитуры.
—Мама, добрый день, — Белла постаралась говорить как можно
приветливее. — Как раз хотела вам звонить...
—Беллочка, здравствуй, дорогая! — похоже, Нелла Моисеевна была
просто счастлива ее слышать. — Ты на базе? Твой муж далеко? Передай
ему...
—Нет, я... Я уже еду к вам.
—А, ну хорошо, успеешь к обеду... Ты сегодня Софу заберешь? —
тон Неллы Моисеевны был ласковым, но каким-то суетливым.
—Да, заберу... — она кивнула, глядя на дорогу. Навстречу
проносились кривые колючие кустики. — Шули не звонил?..