— Что это? — кивнул на странный хлеб Клиган.
— Сладкий рулет. Ты из какой глухой преисподней выполз, если не
знаешь лучших кушаний Тамриэля?! — хохотнул Олаф. Впрочем, судя по
тому, как закатили глаза все, кроме самого главаря, его любовницы и
Торуга, Пес понял, что это «лучшее» кушанье происходит с их Родины.
Как бы она ни называлась.
После того, как он натолкался мяса, его под присмотром Феззана и
янтарноглазого Филавандреля отконвоировали куда-то в глубь
руин.
В небольшой комнатушке лежало два спальника. Стоял душный запах
пота и какого-то сладковатой гадости.
-Обливион дери этих двоих! — выругалась какой-то смуглый паренек
из числа людей, чьего имени еще не прозвучало. — Опять они скуумы
нахлестались!...
— Я ВИДЕЛ! — внезапно рявкнуло нечто, вдруг прыгнувшее из
темноты.
Но напугался этому «чему-то» только Сандор, который тут же
развернулся к предполагаемой угрозе и встал в боевую стойку.
Остальные скривились и уставились на появившееся существо.
А существо явно было человеком... Точнее, раньше было. Потому
что это тощее, трясущееся, с обвисшей кожей создание назвать
человеком было уже нельзя!
Клиган видел таких. Завсегдатаи тех заведений Королевской
Гавани, где, помимо вина, можно было найти особые
зелья.
Например, экстракт призрак-травы с востока Эссоса, что еще
называют «Полет Праведника». Жуткая отрава, что дарует тем, кто её
пьет, невероятное блаженство и чудесные видения вечером... а также
жуткую боль, трясущиеся руки и чудовищную потребность снова
приложиться к заветной бутылочке с коварным ядом наутро!
Вино действовало схожим образом, но куда легче. КУДА легче! И,
наверное, слава Богам и Сангвину, что в Вестеросе лишь единицы
могли себе позволить «Полет Праведника»!
Ну как, единицы... Несколько сотен клиентов в Королевской Гавани
у поставщиков «Полета...» было. А сколько их было в других крупных
городах по всему Эссосу и Вестеросу?
Была даже поговорка: «Яды для королей действуют быстро, яды для
народов — медленно. Но и то, и другое — смертельно!»
И вот перед ним живое воплощение того, что с человеком может
сделать такой яд.
— Две Монеты, успокойся, — ласково проворковал Олаф, но у всех,
кто его слышал, мурашки пошли по коже. Даже несчастный, одержимый
ломкой от неведомой «скуумы», присмирел. — Четко и ясно расскажи:
что случилось?