В
просторной столовой, расположенной на нижних этажах башни, он
находился совершенно один. После тяжёлого рабочего дня,
проведённого в лаборатории, волшебник собирался как следует
отдохнуть и подкрепиться. Огромная туша василиска, которую он
разрезал, вполне сгодится для разогрева аппетита. Да, мяса ну очень
много для одного едока, но организм архимага, перестроенный магией,
просто преобразовывал избыток еды в чистую силу.
Это ж мечта – можно есть, сколько
угодно, и ничего тебе за это не будет. Волшебник, пользуясь своими
преимуществами, собирался предаться греху чревоугодия по полной
программе. Если василиск, огромная птица со змеиным хвостом,
у обычных людей вызывал страх и трепет, то у Парацельса данные
огромные мясистые курицы вызывали бурление в желудке. Смертельный
взор монстра, способный обращать людей в камень, был воистину
ужасен, но мерк на фоне голодного взгляда архимага, которого не
кормили целый день.
– Восседает
Император на престоле Империи Арсамон непоколебимо, так восхвалим
же его за эту посланную нам скромную трапезу... ну пусть и не
совсем скромную... – сказал Парацельс, отламывая заднюю лапу от
необъятной туши. – Но всё равно восхвалим.
Подобным
набожным образом постоянно высказывался лектор святой магии в
академии, где обучался Парацельс. Данный преподаватель еще,
кажется, частенько упоминал о нестяжательстве и скромности, при
этом сам постулаты не соблюдал. Однако требовал этого от студентов,
дабы те в полной мере прониклись святой магией. Лектор был сильно
далёк от простого народа и не знал, что в общежитии при академии
многие студенты по уровню жизни как раз приближены к пустынным
отшельникам. То есть максимально далеки от земных благ и полностью
посвятили себя высшей цели – граниту науки.
Надо ли
говорить, что для Парацельса предмет "Святая магия" являлся самым
трудным из всех? Впрочем, студенчество и все связанные с ним
события оставались делами давно минувших дней, так что не стоило о
них даже вспоминать.
Для всех
многочисленных знакомых архимага Парацельса очевидным являлся
следующий факт: когда ночь или даже вечер вступают в свои права, и
дрожащие руки тянутся к дверце магического холодильника, Парацельс
воистину подобен голодному зверю. Никакие силы зла или добра не
способны остановить его в данный момент. При этом он как правило не
особо общителен, и словесными остротами не блещет. Язык
развязывается у него во время весёлых попоек, щедро заливаемых
парцеядом. Но когда архимаг сильно голодный – он глух и
нем.