- Мне тридцать, - честно ответила я, без намека на жеманство и кокетство.
- Серьезно? – опешил Ярослав Алексеевич. Его удивление выглядело искренним. Неужели на самом деле принял меня за двадцатилетнюю? – Ну, Юля, у меня нет слов… Так как насчет «Сибирских пельменей»?
- Пойдет, - кивнула я. - А вы курите?
Поколдовав с нашими верхними конечностями, я сама взяла Кунгурова под руку.
- Обязательно.
- Прекрасно. Мы сядем в зоне для курящих.
***
Не знаю, какие усилия предпринимал директор риэлтерской компании, чтобы выглядеть столь бодро (он излучал здоровье и жизненную силу), но смолил Кунгуров нещадно.
Совсем как я.
Я постоянно напоминала себе, что нахожусь на важном и опасном задании. От моего успеха зависит судьба Таирова. А значит, надо быть максимально внимательной и сконцентрированной, улавливать каждую мелочь, нюанс.
Именно поэтому в ресторане пришлось курить одну сигарету за другой - они очень помогают мне сосредоточиться.
- Юля, я смотрю, ты отлично осведомлена о деятельности моей фирмы, - обронил Кунгуров. Он пристально взирал на шуструю собеседницу сквозь очки. Правда, не меньше внимания, чем Юле Б., собеседник уделял и порции пельменей с медвежатиной у себя на тарелке.
- Да, слышала кое-что о вас.
Кондиционеры ресторана работали на предельной мощности. Когда мы подъезжали к заведению, то мысль о дымящейся тарелке супа показалась бы издевательством – хотелось лишь ледяной воды. Но в зале было достаточно прохладно, чтобы горячие блюда, упоминаемые в меню, не вызывали чувства протеста. Кунгуров, вот, заказал пельмени с мишками. И озабоченно осмотрел горку зелени на моей тарелке.
- Неужели и ты, Юля, сидишь на диете?
- А кто еще?
- Все мои знакомые женщины поражены этим вирусом. Я сто лет не имел возможности полюбоваться девушкой, упоенно, за обе щеки уплетающей что-нибудь вкусное. И чтобы при этом она не стонала – ой, я сегодня уже съела два миллиона калорий и теперь обязательно поправлюсь.
- Ну, съесть два миллиона калорий, наверное, не легко. А скажите, Ярослав Алексеевич, разве девушка с отменным аппетитом настолько приятна мужскому глазу?
- Думаю, мне бы понравилась. Но я же сказал – сто лет не видел такой.
Мне стало грустно. Значит, я произвожу на мужчин тягостное впечатление. Ведь всегда ковыряюсь в тарелке с траурным видом. Все мужчины меня, конечно, не интересуют. Но каково Никите? А вдруг он тоже мечтает увидеть подругу, смачно трескающей бифштексы?