Когда последний ряд выпускников прошёл через ворота строевым
шагом, ректор академии опустил руку. Едва заметно хромая от того,
что бионический протез тяжелее живой ноги и сильнее проваливается в
выпавшей за ночь сантиметровый слой снега, молча вернулся в
академию. За ним пошли преподаватели, потом успевшие продрогнуть на
противном мокром ветру младшекурсники, подчиняясь командам старост.
Главные двери академии широки, но быстро пройти через них у двух
тысяч человек не получается. Пока возникла заминка на входе, Горазд
успел оглянуться. Он смотрел, как медленно закрываются тяжёлые,
мощные ворота академии, замыкая охранный периметр. Сыплющийся с
неба не то снег, не то дождь постепенно заметал следы сотен ног уже
не учеников, но молодых солдат. Как сильно он тогда им завидовал и
мечтал шагать также, мимо отдающего ему честь ректора. В общем
строю «прощального парада» покидающих академию вы пустившихся
учеников. Но не получилось.
Увы!
Удар по решётке, отделяющей гаупвахту от помещения для караула
вырвал Горазда из воспоминаний.
Пытающийся выглядеть серьёзным и взрослым, только что
заступивший в караул младшекурсник с большими, торчащими в стороны,
ушами грозно потребовал: -Немедленно спуститься с койки на пол!
Стоять на койке запрещено!
На втором предложении голос у четырнадцатилетнего пацана
сломался, и он чуть было не дал петуха.
Даже не делая попытки слезть с койки, Горазд презрительно
покосился на невольно хватающегося за ремень перекинутого через
плечо автомата в попытке обрести лишнюю уверенность пацана и
скучающе бросил: -Цыц, мелюзга!
-Наказанный, я требую…
-Сказал же: никшни! А лучше вообще слиняй отсюда, мелюзга. Не
видишь - без тебя тошно! -отозвался Горазд.
Хотя ему, как получившему строгое дисциплинарное высказывание
лицу не следовало бы в таком тоне разговаривать с караульным. Но
разница в статусе между учеником младшего курса и учеником
старшего. А особенно тот факт, что он уже вроде как выпускник,
пилот и призванный на службу офицер, а караульный пока только
мальчишка, пусть и с неудобно тяжёлым автоматом за спиной - всё это
позволяло Горазду разговаривать с заступившим в караул
младшекурсником фамильярно, даже грубо. Пусть не обижается на
«мелюзгу», ведь это правда. Что такое его четырнадцать и хорошо
если не тринадцать лет, против полноценных шестнадцати у Горазда?
Казалось бы, всего два года, но все говорят, что дети сегодня
взрослеют быстро. Горазд ощущал себя намного старше и опытнее этого
мелкого.