Темное бронестекло склонилось над дверцей; фары проезжающих
машин играли на нем бликами, лицо полицейского виделось мутным
пятном. Грета призывно улыбнулась в невидимые глаза, ее чип
накачивал воздух флюидами сбесившейся самки.
— Что там, Сомарес? — окликнули патрульного.
— Ерунда. Какая-то шлюха с клиентом.
Он побрел назад, вновь закинув карабин на плечо.
Водитель с облегчением выдохнул:
— Никогда не знаешь, что у них на уме. Что они, что бандиты —
един хрен, — пробормотал он, торопясь вырулить с обочины.
Они вышли на темной улице, такси забурчало двигателем, плеснув в
них паровым выхлопом.
— Как все прошло? — спросила Грета уже обычным голосом.
Хенрик пожал плечами:
— Нормально. Как всегда. Можешь докладывать об исполнении.
— Ты нервничал в машине.
— Устал.
Они вошли в темную подворотню; здесь их дороги расходились.
Грета бросила на него быстрый взгляд:
— Не хочешь расслабиться? — делано равнодушным тоном
поинтересовалась она.
Усмехнувшись, он привлек ее к себе:
— Предлагаешь нарушить правила?
— Постой, — она мягко высвободилась.
— Что такое, крошка?
Грета порылась в сумочке, достав влажную салфетку, стерла яркую
помаду и излишки грима.
— Теперь можно.
Они с удовольствием поцеловались.
— Лучше уж с тобой, чем с одной из этих вонючих горилл, —
сказала она.
Грета была убежденной нацисткой, воспитанницей «Белых
пантер».
Хенрик помнил, как увидел ее впервые. Шесть лет назад, в июне,
на сборном пункте «Доггер», остров Лёсе. В одном строю тогда стояли
и парни и девушки. Последних было не меньше трети. Он был здорово
озадачен: это что — столько желающих стать егерями? На взгляд тут
собралось около пятисот человек. И пузатые военные катера,
выкрашенные серым, продолжали подвозить все новые партии
добровольцев в сопровождении команд полевой жандармерии.
Солнце припекало. Единственная защита — козырек кепи. Никаких
противосолнечных очков. Глаза уже слезились от белого сияния. Плац
— огромная, плохо выровненная и посыпанная мелким щебнем площадь,
окруженная бараками, — казался мелким из-за скопления людей, одетых
в одинаковые светло-оливковые комбинезоны.
Вопреки представлениям об армейских порядках, плац был далеко не
чист. Ветер гонял между ног обертки от жевательной резинки и мелкий
мусор. Тут и там солнце отражалось от грязных луж: ночью прошел
ливень, и теперь земля отчаянно парила, заставляя людей
немилосердно потеть. Некоторым не повезло, и они стояли прямо в
воде, не решаясь сломать строй. Как Хенрик, к примеру. Было
противно чувствовать, как постепенно напитываются глинистой влагой
тропические ботинки и липнут к пальцам носки. И еще в горле здорово
пересохло, а воду, кажется, никто разносить не собирался.