Я мгновенно замираю в его руках, хотя собиралась и дальше сражаться, ведь кто-то посмел тронуть меня. Есть у меня с детства привычка — никогда первая не нападаю, но если кто-то посмеет поднять на меня руку, то в ответ превращаюсь в злобную шипящую фурию и начинаю бить в полную силу. В школе у меня даже кличка была — «фурия».
А вот о вчерашних правилах я действительно забыла.
— Забыла, — усмехается Антон. — Так я напомню. Мне несложно. Конечно, если бы мы были без масок, то можно было бы отойти от правил… — он делает паузу и явно ждет какого-то моего ответа, но так как я не желаю отвечать, то, вздохнув, он продолжает: — У тебя нет права что-либо говорить, ты можешь только стонать и кричать. И лишь когда я отдам команду «отвечай», тогда ты будешь иметь права на голос. И ты обязана подчиняться любым моим приказам, иначе будешь строго наказана. А теперь идем, — он схватил меня за руку и слегка потянул в сторону, — у меня большие планы на сегодняшний вечер, а времени в обрез. Тебе еще надо выспаться.
Кажется, я увлекаюсь своими фантазиями о том, как меня собрался наказывать Мистер Икс, и поэтому не могу удержать предвкушающей улыбки.
— Ах ты хитрюга, так ты этого и добивалась? — с легкой иронией в голосе подлавливает меня Антон.
Он останавливается и какое-то время молча размышляет. Я же стараюсь стереть счастливую улыбку со своего лица.
А затем резко изменившимся, зловещим тоном Мистер Икс цедит прямо мне в губы:
— Ладно, будет тебе наказание.
И мне становится по-настоящему страшно.
Он подхватывает меня на руки, выносит из ванной и бросает на кровать. Взвизгнув, я пытаюсь уползти. Но Мистер Икс пресекает побег, набросившись на меня, словно голодный медведь. Он звездой распластывает меня на кровати, фиксирует руки вверху, надевает уже знакомые наручники, прикрепляет их к спинке. Только на этот раз руки разводит в стороны. Затем он проделывает то же самое с моими ногами и, также разведя их в стороны, прикрепляет к нижней спинке. И все это мы с ним проделываем в молчании и моём трепыхании. Причем трепыхаюсь я всерьез, и мне кажется, что не раз очень болезненно прикладываю Антона ногой и рукой. Вот только он при этом даже на миг не прерывается и вообще, кажется, не чувствует моих ударов. А вот я рукой, а затем ногой будто ударяюсь со всего размаха о железную трубу.