Антон видит мое изумление, и его синий взгляд становится колючим, а черты лица заостряются.
— Лена, — он делает шаг, но я невольно шарахаюсь от него в сторону.
Взгляд мужчины становится уже не просто колючим, а ледяным.
— Сколько, — мой голос хрипит, прежде чем я пытаюсь вновь произнести хоть слово. — Сколько тебе лет? — все же удается спросить мне.
— Это что, так важно? — я отчетливо слышу злость в его голосе.
Этот милый мальчик говорит со мной голосом властного и безумно сексуального Мистера Икса. Вот же черт, мой разум не знает, что делать. Это самый настоящий когнитивный диссонанс. Я уже автоматически привыкла ему подчиняться, его голосу. Мой организм ведет себя как обычно, и по телу уже бежит стадо мурашек. Но я вижу перед собой этого мальчишку, который по возрасту вполне подошел бы моей дочери, и меня бросает в холодный пот.
Я вновь переспрашиваю его, уже более строго:
— Сколько тебе лет?
Антон какое-то время смотрит на меня, и я вижу, как на его лице проносится тысяча и одна эмоция. В итоге он открывает рот и говорит:
— Двадцать семь, мне двадцать семь лет, Лена.
— Десять лет, — потрясенно выдыхаю я, — десять лет разницы…
Я смотрю себе под ноги, потому что видеть Антона не в состоянии. Это конец, мне надо прямо сейчас бежать уходить как можно дальше и забыть, забыть навсегда…
Вот не зря вопила моя интуиция, господи… лучше бы я вообще не приходила. И как я в глаза собственной дочери буду смотреть?
— Может быть, ты пройдешь за стол и мы пообедаем? — ровным голосом говорит Антон, а у меня внутри опять всё сжимается.
Я поднимаю голову и вновь его разглядываю. Да, была бы я на десять лет моложе, то просто пищала бы от восторга. Этот парень — мой типаж. Мне очень нравятся черты его лица. Полагаю, у него очень много любовниц, с его-то внешностью. Прямо принц из сказки. Он идеален. Но он не для меня.
«Десять лет разницы», — эта фраза стоит у меня перед глазами, будто кто-то поставил клеймо на сетчатке моих глаз, и от него никуда не деться.
Мне было был плевать, если бы у него были проблемы с лицом. К примеру, какие-то шрамы, кривые зубы, нос картошкой или узкие глаза. Но возраст… с этим я никогда не смогу смириться. Никогда.
— Какой обед, ты смеешься надо мной, что ли? — устало говорю я, опускаю плечи и, разворачиваясь, тянусь к ручке двери. Но не успеваю её даже повернуть. Антон оказывается рядом, хватает меня за руку и уже в своей манере разъяренно шипит: