— Я серьезно, Крис, — вырывает меня Тарасенко из философских размышлений о становлении собственной личности. И как ни в чем не бывало начинает молоть какую-то чушь. С каждым его словом я начинаю подозревать, что задумал он что-то совсем нехорошее: — Можешь думать что хочешь, но я теперь тебя никуда не отпущу, теперь мы вместе. Если хочешь свадьбу — сыграем, или просто распишемся. Кольцо я купить не успел, но мы можем сходить в любой ювелирный, выберешь сама. Дети… насчет детей я пока не думал. Но если захочешь, то они обязательно будут, мальчик и девочка. Можно просто девочку, так даже лучше — меньше хлопот потом будет. И да, в России мы жить не будем: я в Испании месяц назад купил нам с тобой небольшой трехэтажный особнячок на побережье — десять комнат плюс бунгало для слуг. Район тихий, уютный. Есть частная школа. И кстати, там много наших живет. Скучно тебе не будет, пока я на работе. Я небольшой бизнес там открыл по продаже оружия. Не беспокойся, — он улыбается и смотрит на меня кристально честным взглядом, — всё абсолютно законно. Это охотничье оружие. Выдается строго по лицензии. Вообще-то это не основной мой заработок, есть еще кое-что. Поверь, на безбедное существование нам хватит.
Всё это он говорит с такой уверенностью, так детально расписывает, что я начинаю подозревать: бизнес и домик на десять комнат, с бунгало для слуг — истинная правда. Вот только сути и смысла в его словах пока не улавливаю. И на всякий случай решаю подыграть. Расслабленно откидываюсь на сиденье, по-деловому закинув ногу на ногу, и спрашиваю с искренней заинтересованностью:
— А почему именно Испания? Чем тебе Россия не угодила?
— Первое, и это очень жирный плюс, — начинает он загибать пальцы, — в Испании тепло, а в России холодно.
— Не поспоришь, — благосклонно киваю.
— Второе — я прожил там почти тринадцать лет. У меня там друзья, связи, поставленный бизнес. И сюда я вернулся только за тобой.
— О как, — хмыкаю и старательно игнорирую последнюю фразу. — А как же твой отец? Если не ошибаюсь, он какой-то депутат? Неужто отпустит наследника за бугор насовсем?
— Отец умер полгода назад. Инфаркт, — коротко отвечает Тарасенко и, резко помрачнев, поворачивает голову к окну, явно пряча от меня взгляд.
— Мои соболезнования, — сухо отвечаю, стараясь отогнать неуместное чувство жалости.