Классический сценарий, но оттого не менее трагический. Абель уехал и не вернулся. Эстрид он увидел лишь тридцать лет спустя.
Дедушка часто говорил, что родился в кинотеатре. Это потому, что квартира его родителей находилась неподалеку от моста Кюнгсбру, в доме, где позже открыли кинотеатр «Палладиум». Вероятно, там они и встретились с Эстрид тридцать лет спустя.
И бабушка, и Си помнили, как это было. Эстрид ждала, когда Абель войдет в комнату. Но лишь только она его увидела, лицо ее побледнело и ноги подкосились. Она села.
Не говоря ни слова, Абель приблизился к ней и опустился на колени. Потом ткнулся лицом в ее юбку и оставался в таком положении несколько минут. «Мне жаль», – только и сказал дедушка, когда наконец поднял голову. Тогда им обоим было за пятьдесят.
А в это время в дверях стояла моя темнокожая бабушка с тремя детьми. Вероятно, всю эту историю мне все-таки передала Си. Бабушка не любила разговоров об Эстрид.
Но Эстрид незримо присутствовала в нашей жизни вплоть до того момента, когда дедушка наконец решился продать Эльхольмсвик.
Тот осенний день выдался солнечным, но ветреным. Нам предстояло освободить лодочный домик, где хранился разный хлам. Мы разбирали содержимое ящиков и баулов. Окончательное право решать, что выбросить, а что оставить, предоставлялось бабушке, но ее с нами не было. В тронутой инеем траве грел костер, куда бросали то, что уж точно беречь не стоило.
В одной из старых сумок обнаружилось золотое кольцо. Си взвесила его на ладони.
Когда кольцо оказалось в руке у бабушки, та поднесла его к глазам, подняв лицо к яркому осеннему солнцу. Покрутив кольцо в пальцах, бабушка вернула его Си и пошла прочь. «Это Эстрид», – сказала она.
Бабушке было семьдесят или даже больше, но я помню ее лицо в тот момент. Что потом сталось с кольцом?
Вчера я ждала отца на Центральном вокзале. Был вторник, впервые после долгой разлуки мы договорились встретиться в половине первого на перроне, куда прибывают поезда из Хэссельбю. Я думала о том, что он, должно быть, порядком сдал в своей Африке. Когда мы виделись в последний раз, отец передвигался мелкими шажками, сильно наклонившись вперед – последствия кровоизлияния в мозг.
Почти час я бродила по перрону. В конце концов изобрела систему, которая позволяла мне держать в поле зрения всех выходящих из вагонов пассажиров. Если, находясь в постоянном движении, я оказывалась в дальнем конце платформы во время стоянки поезда и в противоположном ее конце, когда прибывал следующий, мне удавалось наблюдать за публикой, не упустив почти ни одного лица.