– Я, извините, ваш сосед. У меня дом неподалёку… Я был знаком с вашим уважаемым прадедом. Мы были почти дружны, и мне так не терпелось…
– А дня для этого нет?
– Извините, но у меня разговор конфиденциальный. Это очень важно. А днем вы всё время вдвоем…
– Следили, что ли?!
– Ну зачем же так… Нет, конечно. Смотрел, знаете ли, издалека. Может быть, всё-таки откроете?
Конечно-конечно… После всего, что здесь творится, даже ночной незваный гость чем-то кстати. Но гантель лучше всё-таки прихватить, так – на всякий случай.
Антон отодвинул засов, приоткрыл входную дверь, осторожно выглянул наружу и обнаружил крупного мужчину средних лет в клетчатой рубахе навыпуск и спортивных штанах.
– Зарядочку делали? – Гость кивнул на гантель, и Антон, смутившись, тут же положил ее на пол. – Я, собственно… Может быть, присядем? Посмотрим на рассвет и поговорим?
– О чём?
– Вы, наверное, уже почувствовали, что здесь, ну, скажем, не очень-то обычно… Странности всякие происходят… Да?
– Какие?
– Ой, не лукавьте, Антон Борисович… Я понимаю – вы молоды, счастливы, практически вся жизнь впереди… Скажу вам по секрету: жить здесь нельзя. И себя опасности подвергаете, и Алёну Игоревну… Да! – Незваный гость как будто спохватился. – Я, собственно, с предложением… Продайте мне дом. Только со всем имуществом. Я вам дам гораздо больше, чем всё это стоит, – в несколько раз больше…
– И отчего же такая щедрость?
– Буду откровенен. Я представляю не только себя, а многих очень и очень серьезных людей, которых очень и очень интересует наследие вашего прадеда. Они, естественно, приложат все силы, чтобы имя его не было забыто, чтобы память о нем соответствовала его выдающимся заслугам и роли в истории. Вы же всё равно здесь жить не будете. Может быть, пару раз лето проведете. А потом наскучит…
– Мне нравится этот дом, мне нравится это место, и мне тоже дорога его память… Так что извините… – Антон собрался подняться со ступеньки, давая понять, что разговор окончен, но старик неожиданно цепко ухватился за его запястье.
– А вы думаете, почему этот дом никто не разграбил, пока он тут десять лет стоял пустой?! Извините, людишки сейчас подлые пошли – хватают всё, что плохо лежит! А отсюда иголки не пропало! Почему? А? Думали?! Вижу, что нет… А вы послушайте, послушайте… Может быть, после этого передумаете. Я же хочу как лучше, для вас же лучше. – Он чуть ли не силой усадил Антона рядом с собой и продолжил говорить почти шёпотом: – Через неделю после похорон два, извините, отморозка пытались сюда проникнуть. Грузовик подогнали. И вы знаете, чем дело кончилось? Один умер здесь же от сердечного приступа, а другой до сих пор в психушке. А грузовик в соседнем овраге ржавеет. Исправный был, а забрать никто не рискнул… А когда из Центрального архива приехали для описи документов и рукописей, вся команда с лихорадкой слегла в районную больницу. И маялись, бедные, до тех пор, пока из столицы приказ не вышел: отложить это дело до решения суда. Так что прадед ваш умер, но воля его непреклонна. Уступите! К чему вам лишняя головная боль! Я загляну через недельку, если раньше не позовёте. Всегда к вашим… – Пятясь, ночной визитер уже двигался в сторону распахнутой калитки, где стоял прислоненный к забору старый велосипед. Не говоря больше ни слова, с неожиданной для своих габаритов легкостью он запрыгнул в седло и вскоре скрылся в предутреннем тумане.