И работа у Нади лёгкая и чистая! Из дома выходит она не раньше десяти часов утра, и потом всё время проводит среди красивых благоуханных цветов, или разбирая своими тоненькими пальцами нежные стволики растений с разноцветными головками, или ходя по магазину около цветов и беседуя с покупателями. В свободное от занятий время Надя усаживается у широкого окна в зелени растений и сквозь переплёт веток и узорных листьев смотрит на бойкий проспект. Когда надоест смотреть в окно, она берёт книгу и сидит в тишине над раскрытыми страницами, следя за интересной фабулой романа или повести. В книгах, которые ей приходилось читать, описывается, большею частью, жизнь таких людей, с какими Надя никогда не встречалась в действительности. И ей всегда казалось, что нарядные барыни и кавалеры, которые заходят в магазин, – также герои и героини таких же романов и повестей. Когда в книге встречались страницы описания иной жизни, и когда в романах описывались люди, которые казались Наде похожими на её мать, тётю Сашу, дядю Ваню и их многочисленных родственников и знакомых, – она пропускала такие страницы, потому что действительная жизнь, её жизнь, полна такими же скучными и однообразными днями и этими скучными нудными людьми, которые всё время говорят о нужде и заботах, ноют под бременем жизни, родятся в нищете и умирают от нищеты и горя.
И зачем это сегодня лезут в голову эти невесёлые противные думы, и чем ближе к дому – тем неотвязчивее они. Сегодня всё утро мать вздыхала и говорила о том, что вот уже вторую неделю комната, которую они сдают жильцам, пустует. Старушка соображала, каков будет убыток, благодаря этому неприятному обстоятельству, и рассчитывала, сколько придётся приплатить за квартиру, урезав жалкую пенсию. Потом она говорила ещё что-то о дровах, о Колиной курточке, за ветхость которой мальчуган уже получил выговор от инспектора гимназии. И пока Надя одевала в прихожей жакет и шапочку, чтобы уйти от ненавистной обстановки в мир цветов, из соседней комнаты всё ещё слышался тягучий голос матери. В продолжение дня она забыла об этой скучной и серой жизни, а теперь, при тусклом освещении узкого переулка, опять всё припомнилось.
Надя миновала первый двор дома, где они жили, прошла и мрачную арку с тёмной дверью в дворницкую и вышла в узкий и вонючий второй двор, куда выходила чёрная лестница, с узкими площадками и с тусклыми и робко вздрагивавшими керосиновыми лампами в неуклюжих фонарях. На звонок Наде отворила сама мать. В прихожей было темно, в соседней комнате, под неизменным зелёным абажуром, горела лампа, заливая тусклым светом серую скатерть с красной бахромой, большой овальный медный поднос с чашками и чайником и тарелку, на которой лежал серый дешёвый ситник, нарезанный толстыми неуклюжими ломтями. Со всех сторон Надю обступали тёмные стены, с дешёвыми картинками, сверху давил низкий потолок, а со двора сквозь стёкла двойных рам смотрела чёрная неприветливая ночь, и светленькие гардины, перевязанные розовыми ленточками, казалось, ещё более оттеняли тёмные фоны стен и окон.