Даяна оскалилась в улыбке. В этот момент Хадар уверился,
что однажды любовница его уничтожит. Осталось не пропустить
приближение этогооднажды.
Сначала появились ощущения: жжение в затылке, боль в
груди. Затем звуки. Мира слышала, что не одна. Кто-то прошёл мимо,
зажурчала льющаяся тонкой струйкой вода; стук, будто поставили
что-то тяжёлое. Она лежала на боку на чём-то твердом и сухом, но не
холодном. Мира провела рукой по ногам, обнаружила, что они голые.
Стыдливо прижала их к груди и натянула тунику так, чтобы она
закрыла колени.
– Хочешь знать, на чём прокололась в первую очередь? –
спросил за спиной незнакомый мужской голос.
Мира зажмурилась сильнее, хоть и понимала, что
притворяться спящей бесполезно. Кто-то обошёл её: она слышала
тяжёлые шаги.
– У тебя спрашиваю, – произнёс тот же голос.
Её похлопали по щеке. Мира испуганно распахнула глаза:
рядом стоял светловолосый мужчина в одежде стража. У него был
низкий лоб, массивная челюсть. Близко посаженные глаза смотрели на
Миру сурово, без капли жалости.
– И на чём же я прокололась? – тихо спросила она,
оглядываясь по сторонам.
Они находились в небольшой комнатке, Мира лежала на
невысоких деревянных полатях, покрытых бурыми пятнами. Узкое,
решётчатое окошко почти под самым потолком, в стену вбита толстая
цепь с широким кольцом. Сейчас же её оглушила мысль, что бурые
пятна на полатях, это кровь. Подкатила тошнотворная
паника.
– Врачеватели не шатаются по рыночным площадям, и не
пристают с расспросами к горожанам, – сказал мужчина, позвякивая
висящей на поясе связкой ключей. – Многие из них ни с кем, кроме
своих, не разговаривают. А уж чтобы врачевательница стала
расспрашивать, как попасть на остров Серой Хмари, чтобы кого-то там
полечить, вовсе никуда не годится, – он хохотнул. – Всем плевать на
здоровье островитян. Пусть они там все хоть передохнут.
– Понятно, – проронила Мира.
Вспомнилась куча мёртвых тел в проходе между стенами. Была
ли среди них Атия или девочке удалось убежать? Вот что нужно было
выяснить, а не нестись сломя голову обратно в город. Дура! Тысячу
раз дура! Но теперь уже ничего не изменить и не
исправить.
– Где я? – спросила Мира дрожащим голосом.
– В городской тюрьме, – ответил мужчина и, склонившись,
по-хозяйски положил руку ей на бедро.
– Но я ничего не сделала! – пролепетала она,
отодвигаясь.