Мишка внимательно следил за писающей собачкой, попеременно надувая дрожащие щеки. Напрасно он обиделся. Надо быть законченным идиотом, чтобы рассказывать женщинам о своей работе. Да, иногда они притворяются, будто бы их интересуют наши дела, просят и даже требуют поделиться проблемами и переживаниями, поощряют повествование, подбадривают и восклицают. Дурак тот, кто попадется на эту удочку. Что им опыты и теории, их волнуют вовсе не формулы, а знаки отличия. Они и знать не хотят о ваших неудачах, но успех примеряют на себя немедленно. Они греются теплом стоящего рядом мужчины, они светятся, отражая чужое сияние. Их возбуждает тот, кто пришел первым, хотя бы даже он со спутанными ногами нес страусиное яйцо на десертной ложечке. Опоздавший к раздаче слонов – неудачник; и кого волнует, сколько там соловьев-разбойников освистывало его по пути. Кто-то утверждает, что слабый пол и любит тех, кто не слишком силен. Возможно, бывает и так, спорить не стану, но меня же личный опыт научил оставлять неприятности перед дверью даже собственного дома: не поминая уже о чужом… Однако Смелянский не любил, когда его отодвигали в сторону.
– Скоро сессия, – пригрозил он. – Я посмотрю, как вы поплывете у Скворца. Вынесет полгруппы, тогда поговорим.
Лена отчаянно тряхнула головой, отбрасывая волосы.
– Все сдают, и мы сдадим.
– Возможно, но только с какого раза.
– Да уж как получится. Жизнь большая.
– Но прожить-то ее надо начисто. Пересдать уже не дадут.
– Что и обидно. – Я тоже ввязался в разговор. – Говорят, что открыты все дороги, а на самом деле существует одна-единственная. Которую еще, может быть, и не отыщешь.
– Ты ищешь трудности там, где их нет, – бросила Лена и мне. – Зачем метаться и выбирать? Видишь дороги – становись на любую. Она и будет твоей, хотя бы на первое время. А если уж совсем невмоготу станет тащиться – переходи на соседнюю.
Мы со Смелянским переглянулись.
– Ну а ежели не допрыгнешь? – спросил он. – Пойдешь на время, а окажется, что навсегда. Может быть, сначала подумать.
– Подумаю. До июня еще больше полугода.
Так, сказал себе я, старательно разглядывая пожелтевший уже потолок, знаю, кто у нас лишний. Спросил у хозяина, где бы покурить, но он досадливо кивнул на пепельницу. Дурак упрямый. Вышел бы я за дверь, они бы тут живо объяснились без слов. Нет, вечно ему нужно было все договаривать до самой точки. Ну а раз так, я закурил свое «Солнышко» и принялся наблюдать, как колечки проходят одно сквозь другое, поднимаясь к побеленному потолку. Две темы вели мои друзья, каждый свою, но получалось, что, сталкиваясь, тезисы не отрицали друг друга, а дополняли. Тогда мне такой переход от аннигиляции к умножению показался совсем неожиданным. Лишь значительно позже я понял, как сложно и замысловато устроен подлунный мир.