Правда, с
займом это Охстазон погорячился, что понял сам. Ведь это же
придется всем сказать, ради чего нужны паладины, а значит делиться
славой и наградой, как впрочем и наказанием в случае неудачи, вот с
этим бы он с радостью поделился. Да и нельзя всех отправлять на
поиски и ловлю дракона. Прознав о том, что все паладины королевства
куда-то ушли, соседи могут и напасть. Так что никто на такое
собственное ослабление не пойдет и будут правы.
А то, что о
драконе скоро узнают все кому не лень, (разве что какой-нибудь
секте культивирующей этот порок), можно не сомневаться. Шпионы
врагов не дремлют. А о том, что дракон украл чистую душу прямо с
алтаря, знает уже весть Долман, а значит и агенты соперничающих
культов, что окопались там.
То, что
город находится глубоко в болотах, что делает сообщение с ним
затруднительно, дает некоторую фору во времени. Все-таки пока агент
незаметно выберется из города, просочившись сквозь кордоны охраны,
что само по себе очень непросто и требует много времени, пока
доберется до резидента, пока эта информация достигнет конечного
адресата и будет проверена…
И тут при
удаче соперники станут действовать спустя рукава, по крайне мере до
тех пока они не убедятся, что дракон действительно существует, а
убедиться в этом будет очень трудно, ведь судя по всему дракон
обосновался где-то глубоко в болотах и пока еще слаб и не сильно
светится на людях.
«А в случае
с похищением чистой души, да еще у бога из-под носа, то у него
наверное просто помутился рассудок от такой доступной добычи, как у
наркомана от доступной дозы дурман-пыльцы, что находится всего лишь
на расстоянии протянутой руки пусть сама доза лежит в капкане,
только достаточно быстро протяни руку, возьми и еще быстрее ее
отдерни. Вот и он взял», – подумал Охстазон.
– Ты
получишь паладинов, все пять пятерок.
–
Благодарю, великий.
– Только
вспомни, что Он точно желал сделать с драконом? Поймать для
дальнейшего использования в качестве ручного животного, принести в
жертву или именно убить?
– Я не
знаю, великий… все так невразумительно из-за моей слабости и
неопытности восприятия божественного откровения…
–
Проклятье!
Охстазон
снова замахнулся плетью, но передумал бить.
«Так я ему
только облегчаю страдания от божественного проклятия, – вспомнил он
эффект от телесной боли причиненной наяву. – Так что пусть
мучается».