И мне часто кажется, что я не заслуживаю такой привилегии.
Адам чуть меняет позу, и при этом теперь его нога прижимается к моей.
Я смотрю на него, и он мне улыбается, причем его почти незаметная улыбка говорит мне о многих вещах, да о таких, о чем за столом во время завтрака даже не вспоминают. Я заставляю себя дышать ровно и едва сдерживаю ухмылку. Стараюсь сосредоточиться на еде. Надеюсь только, что я не покраснела.
Адам прильнул к моему уху губами. Я чувствую нежный звук его дыхания еще прежде, чем он начинает говорить.
– Да вы, ребята, просто отвратительно смотритесь, вы в курсе?
Я вздрагиваю и поднимаю глаза на Кенджи. Он замер с ложкой на полпути ко рту, склонив голову набок и внимательно разглядывая нас. Потом он ложкой указывает на нас и добавляет:
– Что это еще за ерунда? Вы что там, под столом, в прижималки начали играть или еще что-то новенькое изобрели?
Адам отодвигается от меня, правда, всего на пару сантиметров, и раздраженно выдыхает:
– Знаешь что, если тебе не нравится, можешь убираться отсюда. – Он кивает на столики вокруг. – Тебя сюда садиться никто не просил.
Вот таким становится Адам, когда изо всех сил старается быть вежливым с Кенджи. Когда-то в прошлом, еще на базе, они были друзьями, но получилось так, что Кенджи научился провоцировать Адама на самые плохие поступки. На секунду я даже и забыла о том, что сейчас они соседи по комнате.
Интересно, как им там живется вместе?
– Это все фигня, ты же сам знаешь, – отмахивается Кенджи. – Я же только сегодня утром сказал тебе, что должен сидеть вместе с вами обоими, ребята. Касл хочет, чтобы я помог вам поскорее адаптироваться. – Он презрительно фыркает и кивает на меня: – Послушай, я ума не приложу, что ты такого находишь в этом парне, ты бы пожила с ним вместе хоть немного! Этот тип всегда в плохом настроении, вечно какой-то угрюмый.
– Я не угрюмый…
– Еще какой угрюмый, брат. – Кенджи ставит посуду на столик. – Я только и слышу от тебя: «Заткнись, Кенджи», «Ступай спать, Кенджи», «Никто не желает тебя видеть голым, Кенджи». А я-то уж наверняка знаю, что тысячи особ еще как желают увидеть меня голым…
– И сколько ты должен здесь сидеть? – Адам отворачивается и свободной рукой потирает глаза.
Кенджи выпрямляется. Поднимает ложку, но лишь для того, чтобы пронзить ею воздух.