Кто доведен до этого, у того искушение созрело. Если не опомнится – падает и, падши, увлекается в водоворот бурливых движений помыслов, пожеланий и чувств: иногда ненадолго, иногда надолго, а нередко и навсегда. Та жизнь, частичку которой, помните, Вы испытали, вся проходит в этом водовороте и бывает, судя по кружкам, где бурливее, где потише, где поскромнее, где нараспашку – во всей своей наготе и срамоте. Но и помимо этого редко кто бывает свободен от тех бурлений внутри. Нет-нет – и прорвется. От блужданий же мыслей и представлений, не знаю, есть ли кто свободный. Так вот эту болезнь нашу извольте заметить (да Вы уж ее и заметили отчасти, жалуясь на неудержимость мыслей) – и, заметив, взяться за труд врачевания. Всяко не выпускайте из мысли, что внутри Вас постоянно присуще нечто недоброе, что всегда готово сбить Вас с должного и направить на недолжное.
Что касается до душевности и телесности, то они сами по себе, как замечено уже, безгрешны, как естественные нам; но человек, сформировавшийся по душевности или, еще хуже, по плотяности, не безгрешен. Он виновен в том, что дал в себе господство тому, что не предназначено к господству и должно занимать подчиненное положение. И выходит, что, хотя душевность естественна, быть душевным человеку – неестественно; так же и плотяность естественна, но быть плотяным человеку – неестественно. Погрешность здесь в исключительном преобладании того, что должно стоять в подчинении.
Но когда у кого господствует духовность, тогда, хоть это будет его исключительным характером и настроением, он не погрешает, во-первых, потому, что духовность есть норма человеческой жизни и что, следовательно, бывая духовным, он есть настоящий человек, между тем как душевный и плотяный человек не есть настоящий человек; а во-вторых, потому, что, как ни будь кто духовен, он не может не давать должного душевности и плотяности, только держит их не жирно и в подчинении духу. Пусть не широка у него душевность (в научных познаниях, искусствах и делах прочих) и крепко стеснена плотяность – все он настоящий, полный человек. А душевный (многознающий, искусник, делец), а тем паче плотяный – не есть настоящий человек, как бы красным не являлся он вовне. Он – безголов. Отсюда простой человек, Бога боящийся, выше многообразованного и элегантного, но не имеющего в целях своих и стремлениях угождения Богу. По сему же судите и о произведениях литературы и искусств. Произведения, в коих все плотяно, из рук вон нехороши; но и те, в коих господствует душевность, не отвечают своему назначению, хотя они выше плотяных. Таков суд – только о тех произведениях, кои чужды духовных элементов; те же, кои прямо относятся враждебно о всем духовном, то есть о Боге и вещах божественных, – прямо суть вражеские внушения и терпимы быть не должны.