Но думать о чем-то конкретном я тоже пока не мог. В голове поселилась пустота. Контузия дает знать? Ну и пусть.
Вышел Заика, сказал потухшим голосом:
– Паляныця в дом зовет.
– Иду, – я поднялся, нехотя сделал шаг к двери.
– Тебя, Калиныч, тоже, – Вован посмотрел с некоторой завистью на змея.
Понимаю. Вот кому сейчас хорошо: и не при делах, и в курсе всего.
– А как же мы войду? – удивилась правая голова.
Открылось окно, в котором тут же исчез Вася. Заика кивнул:
– Голову просунешь. Самую смышленую.
– Зря ты так, – попенял я Вовану, входя вслед за ним в дом. – Он сейчас драться между собой начнет.
Тот только плечами пожал, мол, мне б его проблемы.
Паляныця сидел за пустым столом, смотрел перед собой, скрестив на груди руки. Он подождал, пока мы усядемся, потом крикнул в окно:
– Калиныч, долго ты там?
– Не кричи, – попросил я.
Паляныця хотел было мне ответить что-то резкое, но сдержался, сказал только:
– Давайте думать, как ситуацию спасать.
– Погоны жалко? – ехидненько так заметил Заика и отвернулся.
– Заткнись! – Паляныцю прорвало. Он медленно поднялся, начал надвигаться на Вована, при этом не говоря – шипя каждое слово: – Если бы вы меня слушали, этого не было бы. Если бы вы не поднимали всякую дрянь с пола – не пострадали бы невинные люди. Если бы…
– Если бы, если бы! – передразнил его Заика, который враз сорвался на ноги, и бросился навстречу сержанту. – Если бы у тебя на плечах была голова, а не чугунный баняк, ты бы контролировал обстановку.
Да что за вожжа ему под хвост попала?! Или это из-за пентаграммы, которую он вверх тормашками вставлял? Вот чуяло мое сердце: не к добру.
Я успел в последний момент стать между бойцами, кидающимися друг на друга, как два пингвина в брачный период, то успокаивая одного, то отбрасывая назад второго. Занятие, скажу вам, далеко не благодарное. За минуту я наполучался с обеих сторон, рана снова разболелась. Наконец, мое терпение лопнуло. Я в очередной раз отшвырнул от себя Заику, грохнул обоими кулаками по столешнице, заорал так громко, как мог:
– Брысь по углам!
От неожиданности оба замерли. В наступившей тишине было слышно, как Горыныч среди себя проводит выборы на наш совет: громко, со шлепками, не стесняясь иногда в выражениях. Некоторые нужно запомнить на будущее, кстати. Колоритные.
– Ты чего, Летун? – Паляныця, немного придя в себя, начал надвигаться теперь на меня. – Совсем страх потерял?