- Мне нужно позавтракать.
Приказывать накрыть в спальне не стала. Вдруг здесь это не принято?
- А омовение? - всполошилась девочка. - А причёска? А платье сменить? - зачастила она, испуганно глядя на меня широко распахнутыми глазами.
- Само собой, - поморщилась я.
- Вы сама не своя, госпожа, - протянула девочка с лёгкой обидой.
Ну вот, чего и следовало ожидать. Я промолчала и сбежала в ванную, порадовавшую вполне привычной сантехникой. Никаких горшков и кувшинов. Из стены выходил длинный хромированный кран, вода из него падала в белую чашеобразную раковину и утекала в неизвестность по трубам. Я быстро привела себя в порядок, немного постояла, смотря в зеркало и привыкая к новой себе, вернулась в спальню, и служанка снова удивилась. Видимо, Ешмина была любительницей поплескаться подольше, а я совершила очередной промах. Проклятие!
Ничего не говоря, служанка отложила подушку, которую до моего появления не слишком усердно взбивала, и также молча принесла из гардеробной скромное домашнее платье, бежевое, украшенное узкими полосками белого кружева. Я одобрительно кивнула. Нет времени выбирать, жрец прибудет с минуты на минуту.
Эх, знала бы я, что ничего дельного в разговоре так и не прозвучит!
- Церемония наречения состоится на закате, - разве можно эти сведения считать полезными? Едва жрец убыл, за мной пришла мамина личная служанка:
- Каари Ешмина, прошу за мной. Мы должны успеть подготовить вас к вечеру.
2. Глава 2
Подготовка к свадьбе, наверное, одинакова во всех мирах. Служанки начали с омовения. В купальне, отдалённо напоминавшей турецкий хамам, меня раздели до белья, усадили на тёплый камень, облили водой сразу из нескольких кувшинов, после чего обмазали бурой, пахнущей травами жижей и отправили в парилку. Скраб, обёртывание, маска для волос, маска для лица, массаж с ароматическими маслами. Я чувствовала себя избранницей восточного падишаха, не меньше.
- Ми, малышка.
Услышав тихий полузнакомый голос, я напряглась. «Ми» Ешмину называла только мама.
Я обернулась. В комнату отдыха, куда меня привели после купальни, вошла пухлая белокурая женщина. Вот от кого Ешмина унаследовала льняной цвет волос. Я присмотрелась к женщине. Наверное, она была бы очень симпатичной, но следы рыданий делали её некрасивой, почти уродливой.
- Матушка?