Когда они наконец выбрались из убежища, монастырские своды содрогнулись от стадионной музыки. Было одиннадцать часов – время зарядки для ГРОБа. Лифт поднял бывших однополчан на пятый этаж, и Лазарь вошел в ярко-зеленую комнату с тремя рядами столов и сотрудников.
– Здравствуйте, товарищи, – сказал Лупенков, и уже хихикая и делая ужимки, добавил? – Вот новый руководитель группы Лазарь Хейфец. Он ничего не знает. Но ему ничего и не надо знать. Как контуженный ленинец и боец с мировым сионизмом будет он нести вам свет еврейский в ваши пьяные головы. С Хейфецем наш ГРОБ станет еще крепче.
Лупенков засмеялся. Хлопнул себя по противогазу и пошел, обернувшись уже в дверях. Нечто вроде воздушного поцелуя. Лазаря чуть не вырвало. Напротив него из-за громадного стола торчало маленькое огородное чучело в очках и с солдатской медалью на пиджаке. На пиджаке, что висел на плечах, как на вешалке. Стол его был завален журналами и справочниками.
«Начальник, – подумалось Лазарю, – так холоден и строг взгляд из-за кругленьких стеклышек».
Между тем женщины в ГРОБу галдели, как они галдят всюду, где их больше двух.
– Я вообще, – говорит черноволосая с цыганскими серьгами, – вчера видела комбинации. Немецкие, в цветочках. Очень хорошие. Стояла-стояла и как дура ушла.
– Сколько?
– Ровно четырнадцать рублей.
Девушки ахали по женихам.
– Я его цветы выбросила на помойку.
– Ой, дура!
Лазарь провел раз-другой по холодной блестящей поверхности стола. Покрутил шеей. Причесал кудри. Тихо постучал пятками о паркет.
В этот день, как, впрочем, и на следующий, к нему никто не обращался, и он не знал, что делать, то есть кем руководить.
Испытание на безделье Лазарь выдержал блестяще, и на третий день чучело с медалью сказало:
– Напишите тушью объявление: «Сдать по три рубля на воблу».
– Не понял, – вздрогнул Лазарь.
– Тушью напишите объявление.
– Я?
– Кто здесь начальник?! Я! Повторите!
– Я.
– Я, Ларионов, а ты Лазарь Хейфец. И ты напишешь объявление.
У Лазаря был почерк землетрясения. Написать тушью (!) объявление. Это было похоже на издевательство, если бы он не чувствовал себя от безделья в подвешенном состоянии. Лазарь расстелил лист ватмана, открыл бутылочку с тушью и обмакнул чертежное перо.
Ларионов испытующе следил за каждым движением нового сотрудника.
«Он ждет, когда я промахнусь, – с ненавистью подумал Лазарь. И еще он подумал: – где-то эту рожу я уже встречал. Может быть, это мой бывший обвиняемый? Не доконал в свое время».