Значит, его записываем в первые подозреваемые. Дальше — его любовница, секретарша. Та, скорее всего, с ним заодно. Хитрая ведьма. Я до сих пор не понимаю, чего она со своим высшим экономическим образованием сидит в секретаршах Зареченского? Неужели только из-за любви? Хотя, учитывая её фанатичную преданность, вполне может быть.
А вот остальные… Нет. Мне трудно поверить, что кто-то еще захотел бы подставить шефа. Бывали мелкие недовольства, но в то же время все эти люди работают с Маркеловым много лет. Они вообще почти все однокурсники, именно шеф помогал им всем устроится на завод. Поэтому сделаем главным фигурантом Зареченского и будем старательно рыть в эту сторону.
Наметив план, я расслабляюсь и незаметно для себя уплываю в сон. Сквозь сон чувствую, как мое кресло плавно откидывается, и кто-то, подозрительно пахнущий парфюмом Тарасенко, накрывает меня теплым пледом, и осторожно прикасается кубами к щеке. Если это сон, то он мне очень нравится. Заботливый муж… что еще нужно для счастья женщине? С этой мыслью, я все же выключаюсь окончательно. И просыпаюсь уже сама, когда мы подлетаем к Новосибирску.
Тарасенко с кем-то опять увлеченно чатится в телефоне, на меня внимания не обращает. А теплый плед и опущенная спинка кресла мне не приснились, как, по всей видимости, и нежный поцелуй. Все чудесатее и чудесатее…
Мысленно встряхнувшись, иду умываться. А ванная в самолете неплохая… И душевая кабинка есть. М-да… вот это сервис.
— Как отдохнула? — с нежной улыбкой на лице спрашивает мой муж, когда мы уже приземляемся и ждем, пока стюардесса откроет нам дверь.
— Нормально, — почему-то прячу взгляд, и нет, не потому, что смущаюсь от такого заботливого отношения и нежного взгляда, а потому что… У меня что-то с туфлей случилось. Вот!
— Это хорошо, — слышу я отрывистый голос Жени. — Аркадий, как там с транспортом?
— Всё в норме, машины на месте, — рапортует невозмутимый начальник службы безопасности.
Первыми выходят охранники, но не все, с нами остаются четверо. Мы чего-то ждем. А я, осознав свою реакцию, начинаю злиться. На себя, само собой.
— Долго еще? — с недовольством спрашиваю Тарасенко, вовремя вспоминая о своей роли стервозины.
— Потерпи, родная, сейчас охрана всё проверит, и мы будем выходить, — опять с нежностью во взгляде говорит мой муж.